Солдаты, блокирующие нас, очень жестоки и совершенно лишены индивидуальности. Никто из нас никогда не видел их лиц под респираторами. Иной раз они высаживаются в центре города и проводят облаву на уцелевших. Я отсиживаюсь в своем подвале. Солдаты тащили пойманных ростовчан в транспортные вертолеты. По-видимому, их увозят в секретные военные лаборатории, чтобы изучать действие радиации на людей.
Я думаю, что все происходит именно так, поскольку журналисты во внешнем мире ничего не знают про эти облавы. Тем более, что других людей солдаты просто отстреливали как животных.
Однажды в брошенном доме я подслушала их разговор.
Оказывается, эти мерзавцы называют нас «марсианами»! Так и говорят: «Сколько марсиан сегодня настрелял?»
Впрочем, среди «марсиан» появляются опасные экземпляры. Прежде всего это помешанные и сумасшедшие. Даже целые банды сумасшедших. Очевидно, действует фактор «стойкого долговременного помутнения сознания», о котором я читала в брошюрке о последствиях Чернобыля. На моих глазах одна почтенная библиотечная дама воображает себя собакой и все время пытается прибиться к стае на стоящих, хоть и лысых, собак.
В связи с этим еще одна сенсация местного значения:.
По городу шатается группа полусумасшедших в гитлеровских касках, с автоматами и карабинами. Они беспорядочно стреляют и даже нападают на солдат. Скорее всего, это подростки, которые разграбили оружейный магазин «Грифон», где продавались настоящие немецкие каски.
Какое счастье, что я встретила живого человека из прошлой жизни, притом старого друга. Это Коля по прозвищу Еврей. Он действительно еврей, но русский. То есть русский еврей. В нем слишком много русского, начиная от любви к выпивке, кончая способностью поделиться последним куском хлеба. А вот еврейского в нем, эта бесконечная «с рождения печаль в глазах», а также неистребимая ехидно-скептическая улыбка. Из-за нее, улыбочки этой и интеллегентской лысины он похож одновременно на Жванецкого и на Иосифа Бродского. Хороший парень, в общем. И никогда ко мне не приставал, хотя и не упускал случая говорить, что я красивая.
Когда я его увидела в библиотеке, то сразу узнала. Он нисколько не изменился.
«А чего мне меняться. Как был лысый до катастрофы, так и остался. И болезней у меня не убавилось. У меня их столько, что никакая радиация не поможет» — это были первые его слова.
— «Слушай, а почему ты не в своем Израиле?» — спросила я.
— «А че там хорошего? Жара как в печке и стреляют. Если не стреляют, то камни кидают…
Я уже три года как в России. Гражданство-то двойное. Поначалу, когда в Израиле пекло, я сюда к родителям на все лето приезжал. А как в Ростове зима — так я в Израиль сваливал. Там зимой теплые дожди идут и апельсины по обочинам валяются. А в этом году не поехал в Израиль, потому как дорого и война, вот и накололся, тудыть твою мать!