- Ладно
Так они и помирились: не сходя с надгробия чьей-то могилы. Когда Франц засобирался домой, выяснилось, что Давид будет коротать на улице ночь, ведь двери «Авроры» заперты на ночь, и портье откроет их только в половине ше-стого. Несмотря на заверения Давида, что тот справится и сам, Франц решил не оставлять его одного.
Ночь была долгой. Они успели обсудить будущую карьеру пиратов и блес-нули друг перед другом знанием созвездий, по которым будут искать путь в открытом море. Пришли к выводу, что дружба дружбой, а корабль у каждого будет свой, но в случае чего один придет другому на подмогу. Окончательно продрогнув на кладбище, спустились к пирсу и устроились на толстых кольцах свернутых корабельных канатов. Подремали, пока их не потревожили рыбаки, до рассвета отправлявшиеся на промысел. Когда стало светать, направились восвояси, по пути делая жизненно важные открытия: что у ресторана на набе-режной тротуар моют щетками с мылом, что чайки тоже умеют драться между собой («Глянь, глянь, эта вон на тебя похожа, а это я »), и что булочник из пекарни на углу чихает совершенно по-итальянски, залихватским «Апч-хэй!».
На крыльце отеля, убедившись, что дверь уже открыта, они стали прощаться.
- Думаешь, взаправду тот камень удачу приносит? вспомнилось Францу.
- А то! Я точно знаю, - кивнул Давид с полной убежденностью. И вдруг, вы-удив из кармана настоящего «куриного бога», протянул его Францу. На, бери.
- Зачем?
- Бери, дуралей, на удачу. Второй раз предлагать не буду!
Франц поспешно взял камень и спрятал в карман. Мальчики помолчали. Франц протянул Давиду руку, и тот пожал ее, с чувством, серьезно, как мужчина мужчине.
- До скорого Франц домчался до пансионата синьоры Фиретти быстрее ветра. Но недостаточно быстро, чтобы его отсутствие не обнаружили. Кругом стоял гомон, и мальчик оказался в его эпицентре.
- Да вот же он, вот! заголосила синьора Фиретти. Из дверей выскочила заплаканная фрау Каролина и заключила в объятия.
- Мам - смутился Франц.
Следом за матерью на пороге появился Генрих фон Штайгер, совершенно взбешенный до кончиков навощенных усов, и Франц понял, что на сей раз ему несдобровать. Не помогут объяснения и извинения, быть ему сегодня выпоро-тым. Франц стиснул кулаки и задрал повыше подбородок, стараясь не показать дрожи: не маленький уже, вытерпит.
Отец и правда хотел наказать его. Из родительской комнаты было слышно все, что говорил жене господин фон Штайгер: о том, что сын должен иметь уважение к старшим и к семье, что они элита общества и должны соответство-вать, что аристократическое положение обязывает. Что всякие выскочки вроде этого Гринблата могут делать то угодно, а вот фон Штайгеры Но голос Каролины был и ласковый, и непреклонный, и умоляющий, и такой убедительный: