.Но я осталась еще на несколько минут и взглянула сквозь иллюминатор в обеденном зале на то, что творилось с океаном.
Зрелище напоминало кошмарный сон.Ревущие вокруг нас волны превратились в отвесные скалы, корабль взлетал на гребень одной волны, затем нырял вниз, только затем чтобы встретить еще одну водяную стену, а затем еще одну, итак до бесконечности.Один из матросов накричал на меня, увидев, как меня бешено швыряет из стороны в сторону, пока я цеплялась за медный поручень, прибитый к стене по периметру зала.Мне удалось добраться до сходней, и я вся мокрая спустилась вниз.
Шторм был ужасен, но, как видишь, если я пишу о нем —значит, я выжила! И, должна признаться, сейчас мне даже доставляет удовольствие рассказывать тебе о пережитой трагедии.Хотя сама я, конечно, не считаю случившееся трагедией.Возможно, это переполняющее мою душу чувство свободы заставляет меня так легкомысленно относиться к подобным вещам.
Миссис Кавендиш настоятельно советует мне отправляться спать, так что мне остается только послушно откланяться.
Твоя Линни
Я не стала подробно описывать Шейкеру все то, что происходило на корабле во время шторма. Это была довольно деликатная тема, которую воспитанной юной леди не стоит затрагивать в письме.
Когда я, спотыкаясь, спустилась вниз, Фейт уже лежала в гамаке, привязанная к нему многочисленными шарфами и шалями. Она тихо и зловеще подвывала, не умолкая ни на минуту, а как только я добралась до собственного гамака, Фейт склонила голову набок, и ее вырвало. На полу расплескалась большая желтая лужа, запахло рвотой. Я привязалась к гамаку и с неистово бьющимся сердцем стала прислушиваться к доносящимся отовсюду приглушенным воплям. Мое восхищение первозданной мощью шторма сменилось тревогой, а затем паникой.
Следующие несколько часов я задавалась вопросом — а стоило ли мне покидать Ливерпуль и отказываться от обеспеченной безопасной жизни с Шейкером?
Неприятно пахло смолой, а также рвотой и прочими «телесными выделениями». Не слыша ничего, кроме ударов волн и воя ветра, я потеряла счет времени и не знала, день сейчас или ночь. Меня швыряло из стороны в сторону в полной темноте, с каждым треском корабельных балок казалось, что внутрь вот-вот хлынет ледяная вода, заливая мне нос и рот, и я утону здесь, привязанная к гамаку. Ко мне словно вернулся старый кошмар, в котором я тонула в Мерси. Я то задыхалась в душной каюте, пытаясь протолкнуть в легкие глоток воздуха, то меня била дрожь. Одежда промокла насквозь от пота. Желудок и все внутренности опустошались прямо там, где я лежала, — меня выворачивало наизнанку до тех пор, пока я не почувствовала на губах кровь.