* * *
Мы остановились в городке Сэндхедс возле устья реки Хугли в ожидании прилива, чтобы войти в ее воды. Это был последний этап нашего путешествия и, как заметила миссис Кавендиш, довольно опасный. На шестидесяти милях вверх по бурным, пенным, бурым, богатым на отмели и подводные камни водам Хугли, прорезающей зеленую сельскую местность Бенгала, потерпели крушение немало кораблей.
— Одна только коварная мель Иоанна и Пресвятой Девы Марии отняла сотни человеческих жизней, — продолжала миссис Кавендиш, не обращая внимания на выражение лица Фейт.
Фейт тяжело далось это путешествие. Как и все остальные пассажиры, она похудела. Глаза запали, а морщинки возле рта стали заметнее.
Я старалась отвлекать ее от грустных мыслей и оказывать дружескую поддержку, но Фейт стала угрюмой и необщительной.
Меня испытания укрепили и дали новые силы, но она словно утратила былую решимость. Я же чувствовала себя так, словно стала выше ростом, хотя, конечно, знала, что это невозможно.
— Смотри, Фейт, это пальмы и бананы, совсем как в твоей книге, — сказала я, пытаясь приободрить ее, когда до Калькутты оставалось всего несколько часов пути. Ветер гнал волны по рисовым полям. Все казалось таким ярким, таким живым по сравнению с бледными красками Англии. Я лениво наблюдала за собакой на берегу, рассматривая ее выпирающие ребра и покрытую струпьями шкуру. Она трепала что-то завернутое в грязную синюю ткань. Вдруг мы с Фейт одновременно поняли, что это была человеческая нога. Фейт издала приглушенный вопль и бросилась прочь с палубы. Когда я решила последовать за ней, миссис Кавендиш положила мне на плечо ладонь.
— Оставь ее в покое, — посоветовала она. — Индия часто жестока к тем, кто так и не смог к ней привыкнуть. Другие же, — тут она выпятила грудь вперед, напомнив мне надувшегося голубя, — делают все, что в их силах, стараясь смириться с судьбой. Взгляни на меня: за четырнадцать лет я пережила всякое — лихорадку, жару, муссоны, я рожала детей — двое из них похоронены в Индии, а трое ждут меня дома. Я пережила укус змеи и языческие обряды. И это не говоря о том, что мне довелось увидеть здесь — убийства на базаре, повешение, сати[18], хотя в прошлом году сати запретили.
Она изучающе посмотрела на меня.
— Думаешь, ты со всем этим справишься?
Я кивнула.
— Тогда тебе пора всему учиться, Линни. Посмотри только на себя. Где твой зонтик? Обветренная, опаленная солнцем кожа совсем не в моде.
После полудня корабль бросил якорь в неглубоких водах пристани Чендпал. Дата на написанном в тот день письме Шейкеру гласила: 18 ноября 1830 года. Посмотрев на пристань, я разглядела только толпящуюся там плотную человеческую массу. Река кишела всевозможными плавучими транспортными средствами — рыбацкими лодками, плотами, маленькими одномачтовыми суднами и паромами. Их было так много, что они постоянно сталкивались бортами. Я подумала о бригах, тендерах