— Я всегда такая, какой кажусь, уверяю вас, дядя Горацио, — сказала я. — И разве я могу не испытывать голода, оказавшись перед такой замечательной едой и в такой прекрасной компании?
Он долго на меня смотрел.
— Тебя плохо кормят, это я вижу. Но тебя также мучит голод иного рода, Линни. Ты стремишься узнать и понять все то, что видишь вокруг. Это написано у тебя на лице.
Я поднесла бокал ко рту, слегка пригубила алую жидкость, затем снова поставила его на белоснежную скатерть.
— Может быть, и так, — ответила я. — Возможно, у меня душевный голод.
Я слово в слово повторила то, что недавно услышала из уст бледного молодого человека, сидевшего за столиком позади нас. Я понятия не имела, что могли означать эти слова, хотя, конечно, имела представление о душе: я все еще регулярно посещала воскресные службы в церкви.
Дядюшка Горацио засмеялся. Его лицо раскраснелось от выпитого вина и бренди, по влажным от пота волосам на шею стекала растаявшая помада.
— А ты смышленая маленькая шалунья, нужно отдать тебе должное. А теперь поговори со мной как ирландка, я что-то сегодня скучаю по дому.
Я прочитала стихотворение, а затем пересказала ему несколько услышанных ранее глупых историй, копируя его ирландский акцент, который давался мне очень легко.
Дядюшка Горацио кивал, широко улыбаясь и качая головой, словно удивляясь.
— Ну разве ты не чудо? Можно подумать, что ты родилась в Дублине и все детство провела на Грэфтон-стрит за чаем.
Затем он подозвал официанта и заказал мне груши с кремом, а себе — ромовый пудинг с густым соусом, и мы на время прервали свою беседу.
Я скучала по своим старым подругам. Я дружила с двумя девочками, с которыми работала в переплетной мастерской, — Минни и Джейн. Минни была на год старше меня, а Джейн — на год младше. Нас отпускали с работы на четыре часа раньше, чем наших матерей, и мы часто шли домой вместе, разговаривая — а иногда понимая друг друга без слов — о модных шляпках и вышитых бисером сумочках, которые у нас когда-нибудь появятся, или споря о том, что в мире самое вкусное. Бывало, мы даже держались за руки, как настоящие подруги. Но сейчас у меня не оставалось времени на дружбу: после работы я должна была стремглав лететь домой, чтобы успеть приготовить нехитрый ужин, поесть и переодеться, прежде чем Рэм отведет меня к очередному клиенту. Минни и Джейн с пониманием отнеслись к моему объяснению, что отчим задаст мне трепку, если я не успею приготовить ему ужин, и все так же улыбались при встрече, но я остро чувствовала, что нашей дружбе пришел конец.