Когда мне в лицо ударил тусклый свет, я, дрожа, села и вскрикнула от боли в потревоженном плече. Патан, стоя у входа среди кустов, грыз веревку, связывавшую вместе его запястья. Он посмотрел на меня и произнес несколько отрывистых слов.
— Я тебя не понимаю, — сказала я по-английски.
Затем повторила то же самое на хинди, и на этот раз он мне ответил:
— Подойди сюда.
— Нет.
Он подскочил ко мне и поднял на ноги, схватив за волосы.
— Отпусти меня! Отвези меня обратно на поляну! Мне нужно найти свою подругу.
Я извивалась под его рукой, кожу головы жгло как огнем.
— Развяжи эту веревку, — сказал патан, выпустив мои волосы и сунув мне под нос связанные руки.
Кожа на его запястьях была содрана и кровоточила.
— Развяжи ее, — повторил он.
Когда я и дальше продолжала неподвижно стоять перед ним, патан повторил свои слова в третий раз.
Его голос был не похож на голос безумца, убийцы или насильника. В нем не было превосходства, как у Сомерса, или угрозы, как в голосе Рэма Манта. Это был обычный голос, хриплый от усталости. И, кроме того, разве у меня был выбор? Я занялась узлами, хотя левая рука меня не слушалась. Наконец веревка поддалась.
Патан глубоко вдохнул, растирая запястья, затем отвел черного коня к выходу, нарвал там травы и принялся обтирать ею животное.
— Моя подруга, — сказала я. — Моя подруга… Я должна пойти и посмотреть, что случилось.
Мы не можем сейчас туда ехать. Ференгхи[34] все еще меня ищут.
— Но я тебе не нужна. Отпусти меня, — попросила я.
— Ты можешь привести их к этому месту.
— Я не приведу. — Я поморщилась и посмотрела на свое плечо — на нем была кровь, слишком много крови, засохшей и свежей, покрывавшей синий ситец моего платья.
— В тебя попала их пуля, — сказал патан, держа в руках промокшую от лошадиного пота траву и глядя на меня. — Они стреляли в меня, но попали в тебя.
Я посмотрела на него.
— Почему ты просто не оставил меня там, на поляне?
Патан снова занялся лошадью.
— Я подумал, что ты мне пригодишься.
— Пригожусь?
— Для сделки, на случай если они меня догонят. А твоя подруга умерла.
Он принялся шептать что-то коню, рывшему землю копытом.
— Умерла? — Почему мой голос так дрожал от ужаса и удивления? Я думала, что знаю, чем все закончится, с того момента, как увидела, что скачущая к обрыву Фейт приподнялась в седле. Уже тогда я знала, что она задумала. А возможно, это было известно мне и раньше — то, что от ее недуга нет лекарств.
— Но ты уверен?
— Я уверен. Там нет ничего, кроме камней. Далеко внизу находится высохшее каменистое русло реки.
— Тогда отпусти меня, — мой голос звучал слабее, чем мне бы этого хотелось. Фейт, почему я не сказала тебе, что ты стала мне сестрой? Почему я не приложила максимум усилий, чтобы тебя успокоить?