. Этот год пролетел очень быстро, невзирая на то что каждый день, казалось, тянулся целую вечность.
Надеюсь, в скором времени вы тоже узнаете радость материнства и отцовства.
С любовью к вам обоим,
Линни
P. S.Галапурна известна в Англии как борщевик обыкновенный.Это растение зацветает с началом дождей, и поэтому его еще называют «дитя дождя».Его используют при укусах змей или крыс и при желтухе.
Прошедший год выдался довольно спокойным. Я была занята физиологическими и эмоциональными потребностями Дэвида, позволяя Малти помогать мне только по мелочам. Мне казалась невыносимой мысль о расставании с моим малышом даже на короткое время, поэтому он спал со мной. Весь этот первый год я ни на миг не выпускала Дэвида из поля зрения.
Он помогал мне забыть о моей жизни с Сомерсом, о гнетущем присутствии такой чужеродной здесь английской атмосферы и напоминал о счастливом времени, проведенном с Даудом.
Но шло время, моему сыну исполнился год, а затем и два. Дэвид стал меньше во мне нуждаться, и передо мной снова разверзлась бездна одиночества. Приступы беспокойства и отчаяния становились все дольше и сильнее. Улыбка Дэвида вызывала во мне отчаянную тоску по Дауду, по обнимавшим меня сильным рукам, и сердечная боль никак не желала утихать.
Я была чужой в своем собственном доме, чужой в «английской Индии». Теперь я проводила свободное время так же, как и другие женщины, делая покупки в индийских магазинах и совершая неторопливые прогулки по майдану с Дэвидом и Малти. Время от времени я также ездила в паланкине в гости к женам других служащих компании. Они, кажется, позабыли о «суровом испытании», через которое мне довелось пройти, и, кроме того, каждый год на кораблях приплывали новые женщины, которым было известно только о том, что я занимаю довольно высокое положение в обществе и что я не слишком общительна. Но все-таки их осуждающие взгляды меня беспокоили. Здесь, в Индии, они, казалось, решили соблюдать английские правила и традиции еще более ревностно, чем дома. Их ограниченность и суровые нравы вызывали во мне страх, когда я думала о своем темноглазом сыне. Я не осмеливалась даже предположить, какие последствия повлечет за собой случайно открытая кем-нибудь из них правда. Я научилась всегда держать с ними ухо востро, так же как и с Сомерсом, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и не выходить за узкие рамки их мирка.
У Сомерса больше не было причин меня избивать, несмотря на то что время от времени он все еще мог меня ударить, — в связи с происшедшей во мне переменой у него пропала тяга к жестоким побоям. Эта игра потеряла для Сомерса свою прелесть: он посчитал меня сломленной. Я вспомнила, как Дауд укрощал лошадей: он действовал лаской. Сомерс же пользовался противоположным методом, и я научилась покоряться ради своего сына.