— Мистер Эллиот образованный, очень приятный и воспитанный человек. Так же как и его жена. Какое значение имеет то, что…
— Участь жены этого Сноу так тебя ничему и не научила?
— Ее звали Фейт.
— Ты, кажется, забыла, что я запрещаю тебе водить знакомство с кем попало, особенно если в жилах этих людей не течет чистая кровь норманнов или саксов.
— Ты считаешь, что их темная кожа оставляет следы на страницах, Сомерс?
Он стиснул челюсти.
— Мы пытаемся навести в Индии хоть какой-то порядок, мы все работаем над тем — это касается и тебя, хочешь ты этого или нет, — чтобы сделать эту страну цивилизованной. Мы здесь главные, поэтому наш моральный долг…
— Но, мне кажется, я тоже способствую всеобщему делу — создавая брошюры, которые помогают молодым англичанкам, незнакомым с Индией, понять ее культуру и привыкнуть к новым условиям.
— Дело не в брошюрах, а в людях, с которыми ты встречаешься. И, как я уже сказал, мое решение не подлежит обсуждению.
Сомерс подошел поближе.
От злости у меня застучало в ушах.
— Значит, ты ожидаешь от меня, что я буду исполнять свой долг и при этом во всем тебе повиноваться?
— Называй это как хочешь, Линни. Однако ты будешь заниматься только такой деятельностью, которую я посчитаю подходящей для тебя. Ты жена саиба, а не какого-то там клерка, который официально не трудоустроен. Ты больше не будешь ставить меня в неловкое положение.
— А почему то, что я делаю, должно ставить тебя в неловкое положение? Мистер Эллиот говорит…
— Я прекрасно знаю, что именно он говорит.
— Значит, ты с ним знаком? — Я посмотрела в хмурое лицо своего мужа. — Ты что, Сомерс, завидуешь мне, потому что я нашла себе интересное занятие? Может, тебе просто не нравится, что у меня наконец появилась какая-то работа? И эти люди меня уважают — ты знал об этом? Вот в чем дело, разве я не права?
Он засмеялся.
— Работа? Ты называешь это работой? — Он повысил голос. — Я больше не желаю слушать подобную чушь!
И, прежде чем я успела увернуться, Сомерс закатил мне пощечину. Раздался тихий приглушенный вскрик. Мы оба повернулись к открытым дверям. Там стоял Дэвид, прикрывая глаза ладошками.
— Дэвид, милый, с мамой все в порядке. Смотри, — сказала я, стараясь улыбаться, пока он открывал глаза.
Малыш подбежал к Сомерсу и обхватил его за ноги.
— Не бей маму! Тебе нельзя так поступать — это плохо!
Я подошла ближе, оттащила сына от Сомерса и прижала к себе.
Сомерс принялся одергивать рукава.
— Мама плохо себя вела, Дэвид, — сказал он. — Когда она плохо себя ведет, ее надо наказывать.
Дэвид стал вырываться у меня из рук.