— Мама не плохая! — не соглашался он. — Это неправда!
Его маленькое тельце напряглось, губы крепко сжались. На его лице не было страха, только злость.
— Кажется, ты тоже плохо воспитан, Дэвид, — произнес Сомерс, медленно краснея. — С отцом нельзя так разговаривать.
Я обняла Дэвида сильнее, готовая прикрыть его собой, поскольку ожидала, что Сомерс сейчас ударит и его. Он еще ни разу не поднимал руку на Дэвида. Сомерс вообще к нему не прикасался. По правде говоря, он прилагал максимум усилий, чтобы видеть ребенка как можно реже. Однако я чувствовала, что рано или поздно случится нечто ужасное и это всего лишь вопрос времени.
Однако Сомерс прошел мимо нас. Я впервые заметила на его лице смущение. Его смутил ребенок, которому еще не исполнилось и трех лет.
Спустя некоторое время я нашла себе другое занятие, не имевшее отношения к «неправильным» людям или «неправильным» районам Калькутты. Я нашла успокоение в веществе, извлекаемом из papaver sonmiferum — из мака.
В 1836 году, вскоре после третьего дня рождения Дэвида, я с радостью узнала, что Мэг и Артур Листоны вернулись в Калькутту из Лакхнау. Но мне не удавалось увидеть Мэг до тех пор, пока Дэвида не пригласили на день рождения Гвендолин Листон, дочери Мэг и Артура.
Возможно, я надеялась возобновить нашу дружбу. Еще у Уотертоунов у меня сложилось впечатление, что у нас с Мэг одинаковые взгляды на жизнь.
Но перемена, происшедшая с Мэг, поразила меня. Она страшно похудела и казалась какой-то сонной. Следы от оспы на ее лице теперь были еще заметнее. Наверное, их подчеркивала бледность кожи. У меня даже не было уверенности, что Мэг меня узнала: вежливо поприветствовав меня, она сказала, что попросила Элизабет Вилтон назвать ей имена соседских детей, и та упомянула Дэвида. Ее видимое замешательство, когда Мэг пыталась меня припомнить, несколько меня расстроило. О времени, проведенном у Уотертоунов шесть лет назад, у нее тоже, кажется, остались только смутные воспоминания. Я была уверена, если бы нам удалось поговорить наедине, я узнала бы в ней грубоватую, доверчивую и чистосердечную женщину, какой Мэг мне запомнилась.
Дети вместе со своими айями собрались под большим полосатым тентом, натянутым в саду, где их развлекали дрессированные обезьянки и говорящие птицы. Затем, после торта, их катали на резвом шаловливом пони. Даже самые маленькие мальчики и девочки — такие, как Дэвид, — чувствовали себя уверенно в детском седле с безопасными креплениями.
Матери остались в зашторенной гостиной, угощаясь нежными птифурами и лимонадом. Осмотревшись в комнате, где было слишком много декоративных безделушек, я заметила большой кальян, стоявший на круглом столике с мраморной столешницей, посреди горшков с небольшими пальмами и папоротниками. Он был похож на огромный медный кувшин, горловина на конце образовывала нечто вроде чашки. Кальян змеей обвивала длинная трубка, заканчивающаяся мундштуком из слоновой кости. Я потрогала гладкий бок кальяна. Он оказался теплым.