Мне больше никогда не придется работать на улицах.
Бесшумно войдя в вонючую комнату, я заметила две неподвижные фигуры, скрючившиеся на узких матрасах, и порадовалась тому, что Анабель сегодня не пошла домой. На кровати одновременно могли поместиться только трое из нас. Если бы мы с Анабель вернулись сюда вместе, нам пришлось бы тянуть жребий, чтобы выяснить, кому сегодня придется спать на полу. Если бы мне попалась короткая соломинка, то отдохнуть так и не удалось бы. В комнате было холодно, и лежать на голых досках, из щелей между которыми сквозило, было неприятно, а у меня имелась только шаль и еще одно платье, чтобы укрыться. В комнате был небольшой очаг, но мы не разжигали огонь, потому что тогда из него начинали валить клубы дыма. Стены, годами не знавшие побелки, обросли нежно-зеленым пухом буйной плесени. Из-за дождей трухлявые оконные рамы потрескались, и стекла дребезжали даже от самого слабого ветра. Они были такими грязными от осевших на них копоти и пыли, что в комнате царил вечный полумрак.
Я сняла ботинки и стянула платье, чтобы расстегнуть крючки спереди на корсете. Затем, дрожа, снова надела платье, закуталась в шаль и легла на край тонкого, покрытого пятнами матраса. Мне пришлось толкнуть Дори, и она еще крепче прижалась к Хелен, сдвигая ту к самой стене. Уже засыпая, я повернулась на другой бок. Закрыв глаза, я поглаживала тяжелый пояс, и это действовало на меня успокаивающе — там, в специальном кармане, лежали мой кулон и заработанные монеты. Точно такой же карман имелся и в поясе моего другого платья, и никто — даже мои соседки по комнате — не знал об этих сбережениях. Переодеваясь (я меняла платья раз в неделю), я тайком перекладывала деньги и кулон в другой пояс. Обычно я ждала, пока останусь в комнате одна, если же это было невозможно, я снимала платье и натягивала другое через голову, отворачиваясь от остальных девушек и становясь лицом к стене. Пусть все в комнате думают, будто я стыжусь своей груди со шрамом.
Мамина шкатулка, лежавшие в ней деньги и книги были украдены почти год назад. Единственной причиной, по которой кулон остался у меня, было то, что Хелен в ту ночь без спросу взяла его из шкатулки и надела. Я была в ярости, заметив кулон у нее на шее, и потребовала его обратно. Позже, вернувшись на Джек-стрит и увидев, что в комнате все перевернуто вверх дном, а моя шкатулка исчезла, я поблагодарила Бога за то, что Хелен решила одолжить у меня кулон.
После этого случая я всегда носила кулон и деньги с собой.
Уже проваливаясь в приятную полудрему, я заученно проговорила про себя молитву, надеясь отогнать привычный кошмар: затягивающий водоворот из крови и волос, ледяная вода и щелканье ножниц. Этот сон снился мне регулярно два-три раза в неделю, и я, проснувшись, вскакивала на кровати вся в холодном поту, хватая воздух широко раскрытым ртом. Реальность этого кошмара — сознание того, что я убила человека, хоть и спасаясь от неминуемой смерти, — кралась за мной, кровожадно скаля острые зубы, словно какая-то хищная желтоглазая тварь. Она никогда не оставляла меня в покое, иногда следуя за мной по пятам, иногда усаживаясь на некотором расстоянии и не сводя с меня глаз. В ярком свете газовых рожков или при мягком мерцании свечи тварь съеживалась и отступала, гонимая прочь теплом и светом. Но она неизменно возвращалась, стоило мне оказаться в темноте. Этой холодной осенью тварь стала еще больше. Иногда на темной улице я чувствовала ее присутствие так близко, что оборачивалась в полной уверенности, что слышу ее дыхание. И знала — этой ночью кошмар вернется.