В последнее время клиентов у меня становилось все меньше и меньше. Сильнее всего я переживала из-за того, что кто-то из них может причинить вред моей маленькой Фрэнсис. Кроме того, я стала неповоротливой и одежда была мне тесна, даже несмотря на распущенную шнуровку. Мне было трудно выказывать заинтересованность, необходимую для ответной реакции, возможно что-то в моем лице и позе выдавало нежелание, и многие мужчины, окинув меня взглядом, шли к другим девушкам.
Шнуруя ботинки, я остро осознала, что мне нужно бросать все это — сырую комнату на Джек-стрит, путаницу темных улочек, кишащих пьяными клиентами. На улицах становилось все опаснее. За последние три недели трех проституток нашли задушенными возле доков. Я знала одну из них — молоденькую бледную девчонку. Несколькими месяцами ранее она потеряла передние зубы в драке с другой шлюхой. Ходили слухи, что с лета пропало куда больше девушек, но, так как тела не были обнаружены, их смерть нельзя было доказать.
Тем вечером я выбрала для работы угол на пересечении Парадайз-стрит и Кебл-стрит, здесь мне часто сопутствовала удача. На всех близлежащих церквях — Святого Георгия, Святого Петра и Святого Томаса — вразнобой ударили колокола, отбивая десять часов вечера, а работа у меня все не клеилась. Я обслужила только троих. По вечерам приток клиентов часто начинался только после одиннадцати, когда улицы наводняли одинокие джентльмены, возвращающиеся из театров, концертных и бальных залов. Но поскольку сегодня был праздник, большинство мужчин с раскрасневшимися от ночного воздуха и рома лицами спешили домой, чтобы провести вечер, наблюдая за фейерверками вместе со своими детьми. Было очень холодно. Этим вечером небо сделалось свинцовым, а в воздухе запахло снегом. На город опустился густой туман. На соседнем углу виднелось оранжевое зарево от горящей бочки со смолой, зажженной бездомными пьяницами. Матовые шары уличных фонарей тускло светились в тумане.
Через несколько минут, после того как стихло эхо последнего удара колокола, за моей спиной послышался цокот лошадиных копыт. Я обернулась, и меня на мгновение ослепили яркие фонари, раскачивающиеся по обеим сторонам экипажа. Это была красивая крытая повозка, запряженная парой нетерпеливо гарцующих лошадей. Я видела ее и раньше, но ее пассажира — никогда. Экипаж начал появляться здесь с прошлой недели и одной из девушек — Малышке Еве — довелось побывать внутри.
Пару дней назад она прошептала мне, что лучше бы ей туда вообще не садиться.
— Поверь мне, я сильно об этом пожалела. Это самый худший из клиентов и очень жестокий, — призналась она мне. — Он предпочитает засовывать свой член либо чуть ли не в самую глотку, либо в задницу и при этом вовсю распускает руки. Он избил не только меня, я слышала жалобы и от других девушек. Посмотри, что он мне сделал. — Малышка Ева сдвинула шляпку, чтобы показать мне красное опухшее ухо с сочащимся сукровицей струпом возле мочки. — Чуть совсем не оторвал. Он хорошо платит, но лучше тебе держаться от него подальше. Это настоящий головорез. И кто знает, Линни, может, это именно он убил всех тех девушек?