— Ты у меня схлопочешь — я тебе уши-то надеру! — завопила на него женщина. Теперь она выпрямилась и стояла, держа в руках свернутую мокрую шаль.
— Нет, Ма, не надо! — выкрикнул мальчик, затем спрыгнул со стула и побежал к двери.
— Пожалуйста, это не важ… — старалась я ее отговорить, но губы женщины сердито скривились.
— Я поймаю его на улице и притащу сюда, — пообещала она мне, затем поспешила за сыном. — Ждите меня здесь, — добавила она, обернувшись на ходу.
Я не собиралась провести остаток вечера в этом кабаке, покупая ей джин. Я надеялась, что мальчишка быстро бегает и сумеет убежать от своей матери — если она, конечно, была его матерью — достаточно далеко, чтобы я смогла незаметно выскользнуть на улицу и нанять экипаж до ее возвращения.
Спина болела все сильнее, и мне пришлось опереться ладонями о стол, чтобы встать. Когда приступ прошел, я нагнулась, чтобы отряхнуть юбку, мокрую от сахарной воды, и увидела, что карман в поясе вывернут наружу. Схватившись за пояс, я засунула в него руку. Там было пусто. Упав на колени, я начала шарить руками по грязному полу под столом, отчаянно выкрикивая: «Нет! Нет! Нет! Нет!», совсем так, как недавно кричал мальчишка. Только в его случае крик был хорошо отрепетирован.
Я пробилась сквозь толпу к двери и выглянула на улицу, но там невозможно было ничего увидеть из-за плотной стены из мужчин, женщин, детей, лошадей и повозок. Я бросилась обратно и рассказала хозяину таверны о том, что случилось.
— Видели ли вы раньше эту женщину с мальчиком? — спрашивала я. — Часто ли они заходили сюда?
Но хозяину все это было неинтересно.
— Ничем не могу вам помочь, — ответил он.
— Но… но она ведь украла все, что у меня было! — зарыдала я, однако мужчина отошел к другому концу стойки и принялся разговаривать с сидевшей там женщиной.
Приступ боли в спине оказался таким сильным, что я вздрогнула. Колени подкосились от неожиданности, и я упала бы, если бы меня не подхватил молодой человек, который сидел над кружкой темного эля.
— Вам плохо, мисс? — спросил он, поддерживая меня под руки.
Когда боль утихла, я почувствовала, что его рука дрожит, и взглянула на нее и на узловатое запястье, выглядывающее из слишком короткого рукава. Мужчину била слабая, но непрерывная дрожь.
— Нет, я не больна, просто мне стало дурно из-за того, что меня ограбили. Неужели никто ничего не может сделать?! — воскликнула я, глядя на его продолговатое, ничем не примечательное лицо. Его глаза — ярко-синие, с темным ободком — были довольно маленькими, но добрыми.
— Кто бы вас ни ограбил, мисс, он теперь уже далеко. В такой праздник ему ничего не стоит затеряться в толпе.