Шурша кустами, они пересекают мягкую от размолотой пыли дорогу и полями шагают к хутору Веремия, который невесть почему облюбовал себе низину, тешился своими прудами, рыбой и засевал прежде свои поля не столько хлебом, сколько душистой коноплей на продажу.
— Вы тут не собьетесь? — спрашивает подполковник, теряя ориентацию в путанице полевых дорог, дорожек и троп.
— Все это босыми ногами исхожено. На этих стежках они росли, покрываясь ссадинами.
— Поэзия ссадин! — засмеялся подполковник.
— Да, истинная поэзия у нас всегда была поэзией ссадин. И смешного в этом очень мало.
В долине темнеют высокие, как холмы, осокори хутора. У плотины Погибу и Пидипригору встречает агент атаманской разведки Денис Бараболя. Для уверенности он чиркает спичкой, приглядывается к Погибе и Пидипригоре, который сразу запоминает невысокую круглую фигуру и обросшее, ворсистое, словно шерстяной мяч, лицо. Агент сердечно здоровается с Погибой и, как падкая до парней девушка, все цепляется за его рукав.
— Никого здесь нет? — Подполковник, недолюбливающий шпионов, осторожно высвобождает свой рукав из объятий Бараболи.
— Сейчас ни одной живой души! Но бывает, залетают на хутор красные казаки — поедят, возьмут пару снопов овса для лошадей. Во избежание неожиданностей я вас устрою в старой столярке. Туда никто не заглядывает.
— Фронт далеко?
— Отодвинулся отсюда. У красных не густо. И так и сяк латают свои линии. От Буга до Днестра у них только Четырнадцатая армия, бригада Котовского и Первая дивизия Красного казачества. У головного атамана сил значительно больше. Ударить в удобный момент — в порошок сотрем большевиков, — хихикает Бараболя.
— Скоро ударим, только надо хорошо подготовить тыл. Здесь есть кто-нибудь из надежных батек и атаманов?
— Под Литыном Гальчевский гуляет, в шести верстах отсюда орудует батька Палилюлька, близ Жмеринки стоит с крупными силами атаман Чорногуз. А еще есть поблизости одна волость — ни наша, ни ихняя.
— Это как же понять?
— Объявили хлеборобы крестьянскую республику и не признают никакой власти, кроме своих людей. Выбрали даже министров и не смущаются, что те в полотняных шароварах заседают. А одному всем миром сложились на сапоги: своих не было, а без сапог и мужикам не надо министра. — И он снова засмеялся, точно по заказу, отчеканивая каждое «хи-хи».
— Как вы на это смотрите, пан сотник? — У подполковника от уголков рта до подбородка залегли складки.
— Как? Очень просто! Крестьянин веками искал справедливости и хорошего царя. Если у него даже Иван-дурак стал царем в тридесятом царстве, так отчего же мужику не стать министром в своей волости?