Левку хочется к отцу, но вдруг раздается отдаленный шум машины. И вот глаза мальчика уже прикованы к окну. Шум приближается, на дорогу черным зверем вылетает чертопхайка на трех колесах, за нею стелется хвост пыли. Но чертопхайке пригнулся тот самый долговязый дяденька в больших очках, со шрамом от пули на щеке, что дважды приезжал к ним. У него очень смешная фамилия — Замриборщ. Когда он впервые назвался, и Левко и Настечка прыснули. Отец хотел было прикрикнуть на них, но и сам улыбнулся. А Замриборщ ничуточки не рассердился и даже посадил Левка в коляску чертопхайки и прокатил по улице. Вот бы еще раз так прокатиться!
Возле их ворот чертопхайка чихает и останавливается. Левко соскакивает на пол и не своим голосом кричит:
— Папа, дядя Замриборщ приехал! На чертопхайке!
Отец поднимается с полатей, а Левко, чуть не разбив лбом дверь, вылетает во двор.
— Дядя Замриборщ, доброе утро! Вы опять к нам? — радостным криком встречает он гостя, который уже вводят свою чертопхайку в ворота.
— К вам, уважаемый товарищ Левко, — серьезно, как большому, отвечает Замриборщ.
«Уважаемый товарищ Левко» сразу перестает улыбаться, подтягивает штанишки и с удовольствием здоровается за руку с белозубым мотоциклистом.
— Дядя Замриборщ, вы меня еще покатаете? — Длинные черные ресницы Левка вспархивают вверх.
— И сам не знаю, — задумывается гость. — Это ведь большой расход бензина…
Лицо у Левка становится печальным, а Замриборщ улыбается.
— Ну, да где уж мое не пропадало! Прокачу такого казака, только за плату.
— Откуда же я вам денег возьму? — еще больше опечаливается Левко. — Мы очень бедные.
— А я с тебя много и не запрашиваю: споешь — вот и прокачу.
— Ну да? — недоверчиво тянет Левко, и его смуглое личико выражает удивление.
— Правда.
— Что же вам спеть? — спрашивает Левко, все еще опасаясь, что его обманут.
— Что? Н у хотя бы ту, что Настечка пела, — про соловья, который на лугу почует. Знаешь эту песню?
— Как не знать! — Левко откашливается, кладет руку на чертопхайку. — Только ее надо с подголоском вести. Может, лучше про другого соловья спеть?
— Спой про другого. Как знаешь, — сдерживая улыбку, охотно соглашается мотоциклист.
Левко еще раз откашливается, бросает взгляд на дверь, и его чистый голосок звенит на весь двор:
Ой, там, на горі, дивний див —
Там соловейко гніздо звив,
Всю нічку не спав
Та все щебетав,
Собі солов’ïху прикликав.
Свирид Яковлевич в сенях услышал, как сын пел о птице, передавшей голос и его детям, вспомнил покойницу жену, и сердце у него сжалось, как перед несчастьем. Он, чтобы не спугнуть Левка, ждет, пока песня не затихнет, и выходит на крыльцо, когда его сын уже гарцует на худых плечах Замриборща.