Следующее заведение называется «Медуза», а собирается там местная беднота. Нищеброды, как сказал бы пользователь российских социальных сетей. Нет, это не отбросы общества, такие на Платформах долго не живут, с социальной поддержкой здесь плоховато… Просто эти люди стеснены в средствах. Из их числа набираются разнорабочие и грузчики, поденные работники и батраки фермерских хозяйств. Еда там простая и честная, а пойло дешевое. Застекленные рамы в этой таверне расшатаны, похоже, их часто выносят в пьяных драках, они дребезжали все десять минут, в течение которых я там находился. Постоянный дребезг сливался со стуком молотка чеканщика с провалившимися глазами — младшего братца хозяина, прямо в зале выбивавшего узоры на гнутой листовой меди. Не совсем нормальный разумом ремесленник изготавливал на продажу очередной кофейник. В «Медузе» я оставил вьетнамца, только Винни с его непробиваемой нервной системой способен долго выслушивать пьяный бред, жалобы на судьбу и власти.
Не скажу, что «Лагуна-Клуб» — престижное заведение. Таковые в городе есть, но они расположены не на берегу, а спрятаны в тихих уголках. Социальное расслоение еще невелико, поэтому тут нет по-настоящему дорогих ресторанов, вроде манаусских «Грабель» или «Адмирала Бенбоу». Это заведение для среднего класса. Тем не менее, это единственная таверна на берегу, имеющая вышибалу у входа. Может, именно поэтому сюда не заглядывают с проверкой помощники шерифа. По городу иногда проезжают вояки, но такие места их не интересуют, бойцы контролируют три объекта: крепость, участок портового хозяйства и строительство ГЭС.
Присев за свободный столик, я заказал большую порцию тунца под сливочно-чесночным соусом, а потом, глядя в распахнутое настежь окно, какое-то время наслаждался торжественным закатом, вздымающим к небу весь блеск и свет отраженной воды бухты Додж-Сити. Вечерний воздух в бухте был чист и свеж — настоящий волшебный эфир, постепенно разбавляемый прохладными потоками с гор, которые несла к остывающей набережной подступающая ночь.
В зале одна за другой тихо звучали песни. Музыкантов было двое: один перебирал струны дорогой гитары-дредноута, а второй, не менее виртуозно, играл на банджо. Странно, раньше я считал банджо исключительно аллегро-инструментом… Оба были низенькие, толстые, с сизыми, как сливы, носами. Но играли и пели они настолько отменно, что я лишний раз убедился: наиболее сложным музыкальным инструментом является человеческий голос. Он гораздо богаче гитары, банджо или фортепиано, а одновременное звучание в нем нескольких тонов вполне возможно.