— А мне можно прийти туда? — поспешил я спросить.
— Разумеется… разумеется, можно, — радушно ответил профессор.
Его любезность была почти так же ошеломительна, как и грубость. Чего стоила одна его благодушная улыбка! Глаз почти не стало видно, а щёки вспухли, превратившись в два румяных яблочка, подпёртые снизу чёрной бородой.
— Обязательно приходите. Мне будет приятно знать, что у меня есть по крайней мере один союзник в зале, хоть и весьма беспомощный и несведущий в вопросах науки. Народу соберётся, вероятно, много, так как Уолдрон пользуется большой популярностью, несмотря на то, что он шарлатан чистейшей воды. Так вот, мистер Мелоун, я уделил вам гораздо больше времени, чем предполагал. Отдельная личность не может монополизировать то, что принадлежит всему человечеству. Буду рад увидеть вас сегодня вечером на лекции. А пока разрешите вам напомнить, что материал, с которым я вас ознакомил, ни в коей мере не подлежит огласке.
— Но мистер Мак-Ардл… это наш редактор… потребует от меня отчёта о беседе с вами.
— Скажите ему первое, что придёт в голову. Между прочим, можете намекнуть, что, если он пришлёт ко мне кого-нибудь ещё, я явлюсь к нему сам, вооружившись хорошей плёткой. Во всём остальном полагаюсь на вас: ни слова в печати! Так, прекрасно. Значит, в восемь тридцать — в Зоологическом институте.
Он помахал мне на прощание рукой. Я увидел в последний раз его румяные щёки, волнистую иссиня-чёрную бороду, дерзкие глаза и вышел из комнаты.
Это ещё не факт!
То ли на мне сказался физический шок, полученный в первый мой визит к профессору Челленджеру, то ли тут сыграло роль моральное потрясение — результат второго визита, но, очутившись снова на улице, я почувствовал, что как репортёр я совершенно деморализован. Голова у меня разламывалась от боли, и всё же в мозгу, не утихая ни на минуту, стучала мысль, что этот человек говорит правду, значение которой трудно переоценить, и что когда мне будет позволено использовать его рассказ для статьи, наша газета получит сенсационный материал. Увидев на углу кэб, я вскочил в него и поехал в редакцию. Мак-Ардл, как всегда, был на своём посту.
— Ну? — нетерпеливо крикнул он. — Говорите, сколько вам надо строк? У вас такой вид, молодой человек, точно вы явились сюда прямо с поля битвы. Неужели без драки не обошлось?
— Да, сначала мы немножко повздорили.
— Вот человек! Ну, а потом?
— Потом он образумился, и беседа прошла мирно. Но мне ничего не удалось у него выудить, даже для маленькой заметки.
— Это как сказать! А подбитый глаз разве не материал для заметки? Довольно ему нас терроризировать, мистер Мелоун! Поставим его на место. Завтра же помещу статейку, от которой ему жарко станет. Дайте мне только материал, и я раз и навсегда заклеймлю этого субъекта. «Профессор Мюнхаузен» — что вы скажете о такой шапке? «Воскресший Калиостро»