Вера улыбнулась, довольно, как будто, наконец, нашла свою тихую гавань, к которой так долго шла… И тут же была награждена поцелуем. Легким намеком на поцелуй. Или ей показалось, что к её губам тихо прикоснулись другие губы, почти невесомо, а потом пошли гулять — по щекам, по векам, по бровям, ткнулись в складочку между ними, вечную спутницу её раздумий и хмурого настроения… Потом вернулись таким же путем, начали дразнить касаниями в уголках рта, в изгибе верхней губы, в ямочке нижней… Когда она удивленно, глубоко вдохнула, выдох был пойман, а новый вдох получился с опозданием…
Пока она увлеченно пробовала вкус этого ласкового рта, в дело включились руки… Осторожно огладили плечи, перебрались на бедра, одна нырнула под спину, которая тут же выгнулась, пропуская под себя жаркую ладонь… Вторая в это время аккуратно забралась под рубашку… От того, как бережно пальцы притрагивались к животу, словно привыкая, приучая её к себе, захотелось прикусить губу… Прикусила. Не свою, чужую. В награду получила такой же укус, а руки осмелели..
Добрались до застежки бюстгальтера, отщёлкнули, освобождая грудь… Дышать, на минуту, стало проще, ровно до того момента, когда одна из них накрыла плоть, легонько сжала и, словно бы невзначай, зацепила вершину…
Её выгнуло всю от этой мимолетной ласки… Пронзившее разрядом возбуждение заставило стонать… Стон был пойман, вместе с последующими, которые становились все чаще, громче, жалобнее… Мышцы ломало, вместе с косточками: их нещадно тянуло подставиться под новые касания, слишком бережные, слишком легкие. Хотелось почувствовать их по — другому — сильнее, жестче, ярче…
Она снова вздрагивала, но теперь не от холода. От того, как мало свободной кожи оказалось для того, чтобы все чувствовать… Сказать о том, чего хотелось, не получалось. И страшно было: вдруг, заговоришь, и сон прекратится? С ней такое уже бывало… Оставалось только все чаще вздыхать, надеясь, что этот голос, и губы, и руки — сами догадаются.
Очень хотелось стряхнуть мешающую одежду — она давила, прятала, не позволяла прижаться так, как необходимо… Но пальцы отказывались отпускать затылок и шею, впивались ногтями в кожу, пытались поймать, почувствовать кончиками гладкость мощных плеч, колкость щетины… Цеплялись, запечатлевая новые ощущения, и тут же отпускали, начинали бродить по жаркой коже, пытаясь узнать, запомнить, впитать… Послышалось, что всхлипы отдаются эхом — сдавленными, рваными выдохами в такт…
Ласковые руки, наконец, решили помочь — начали стягивать рубашку, запутались в лямках белья, нетерпеливо дернули… Что‑то затрещало, и стало легче: она всем телом прижалась к другому, мощному, гладкому, горячему… Радостно (дорвалась, таки) бросилась изучать, исследовать вздрагивающие под ладонями мышцы, покрывающиеся испариной… Но радость была недолгой: запястья завели наверх, перехватили, наказывая за дерзость… Она, извиваясь, недовольно хныкнула. Получила успокаивающий поцелуй, и шепот: