— Эй, Генри, давно тебя не было видно. — Алекс, владелец заведения, положил на плечо Фицрою длинную голую руку, всучил ему открытую бутылку воды и ловко повел от бара. — Кое-кто хочет с тобой повидаться, чувак.
— Со мной? — Генри позволил себя увести. Большинство людей не сопротивлялось Алексу — это было бы чересчур хлопотно. — Кому я понадобился?
Алекс, улыбаясь, подмигнул ему с высоты своего шестифутового роста.
— Пока секрет. А что у нас с рукой?
Фицрой взглянул на повязку. Даже в тусклом освещении студии бинты выделялись на фоне черного кожаного рукава.
— Обжегся.
— Тогда дело дрянь, чувак. Ты что, заделался поваром?
— Можно и так сказать. — Губы Генри дрогнули, хотя он строго заявил сам себе, что ничего смешного тут нет.
— В чем шутка?
— Слишком долго объяснять. Лучше ты мне объясни кое-что.
— Спрашивай, чувак. Отвечу.
— Откуда этот фальшивый ямайский акцент?
— Фальшивый? — прогремел Алекс, заглушая музыку, и полдюжины людей нагнули головы, когда он взмахнул свободной рукой. — Фальшивый? В моем акценте нет ничего фальшивого, чувак. Я возвращаюсь к своим корням.
— Да ты ведь из Галифакса.
— Мои корни уходят гораздо глубже, не сомневайся. — Он подтолкнул Генри вперед и уже без всякого акцента добавил: — А вот и малыш, доставлен в целости и сохранности.
Женщина, сидевшая на ступеньках перед запертым кабинетом Алекса, была значительно ниже не такого уж высокого Генри. Небольшой рост в сочетании с мешковатыми джинсами и свободным свитером придавали ей вид бродяжки, совершенно не вязавшийся с коротко стриженными платиновыми волосами и проницательным взглядом.
Выскользнув из-под руки Алекса, Фицрой отвесил галантный поклон, какие были в моде при дворе шестнадцатого века, — хотя, конечно, никто в зале этого не понял.
— Изабель, — произнес он.
Женщина фыркнула, схватила его за лацканы и, притянув к себе, припала губами к его рту.
Генри пылко ответил на поцелуй, ловко отведя ее язык от своих заостренных зубов. До этой минуты он не был уверен, что ему удастся этой ночью насытиться. Теперь уверенность пришла.
— Если вы двое собираетесь погрязнуть в такой бурной гетеросексуальности, да еще в
моем
доме, я ухожу. — Изящно махнув рукой, Алекс уплыл в толпу.
— Он снова сменит облик, не дойдя до двери, — заметил Генри, усаживаясь на ступеньку. Их бедра касались друг друга, и он почувствовал, как его все сильнее гложет голод.
— У Алекса больше обличий, чем у кого-либо, — согласилась Изабель, вновь берясь за бутылку с пивом.
Генри провел одним пальцем вдоль изгиба ее выжженной добела, под цвет волос, брови.