— Не жилец, — у неё был намётанный глаз на кандидатов в покойники.
— Попробуем, — ответила Лена и решительно сделала надрез, удивляясь, словно первокурсница, что из него выступила кровь.
Оперировали её до утра, складывая женщину, словно мозаику.
— Всё равно не жилец, даром мучались, — резюмировала Тамара, глядя, как каталку везут в реанимацию. Лена и сама знала это. Но женщина выжила. Она жила и на второй день, и на третий и на пятый.
Мужчина с собакой, который нашёл её, часто приходил в больницу. Каждый раз, всматриваясь через стекло в забинтованный кокон, он шептал:
— Сволочи!
Потом поворачивался к Лене и спрашивал:
— Выживет?
— Выживет, — не в состоянии отвести взгляд от его карих, словно вишни глаз, врала Лена. Сердце её делало сильный толчок, а потом начинало биться часто‑часто.
«Давление скачет», — думала она.
На девятые сутки женщина пришла в себя. Глядя, как расширяются от удивления и без того большие Ленины глаза, даже смогла прошептать:
— Мне нельзя умереть, у меня дети.
В тот день Лена и познакомилась с Русланом, «Крестным», как его прозвали в отделении.
— Пришла в себя, — увидев его, сказала Лена. Он внимательно, словно впервые заметив, посмотрел на Лену:
— Вы молодец, доктор! Руслан! — протянул большую ладонь.
— Лена, — его прикосновение обожгло, будто перекисью.
— Отметим? — предложил Руслан.
И Лена согласно кивнула.
Вечером они встретились, посидели в кафе, долго гуляли по городу, прихватив с собой Баграма — так звали пса.
— Почему ты её навещал? — спросила Лена.
— Не знаю, может потому, что я тоже изуродован, — ответил Руслан.
Лена с удивлением посмотрела на его высокую широкоплечую фигуру, спокойное, даже какое‑то отрешенное лицо, и вдруг сказала:
— Ну что ж, ты нашёл своего доктора…
* * *
Задумавшись, Лена ковыряла ложкой густую овсянку, стараясь отогнать воспоминания. Зачем оглядываться назад? Нельзя идти вперёд с вывернутой в прошлое головой. Неестественно. Куда заведёт такая дорога?
Последняя неделя отпуска пробежала незаметно. Лена ела, спала, гуляла, делала какую‑то гимнастику, строго настрого запретив себе думать о голубоглазом коте, и о Руслане, и о прошлом. И вообще не думать, не думать, не думать!..
Но всё же, порой она ощущала в квартире чьё то присутствие. Мыла на кухне посуду и ей казалось, что в дверях шевелится какая‑то тень. Стоило повернуть голову — тень исчезала.
«Паранойя, — думала Лена — мания преследования. Как я буду работать? А не работать как?»
В понедельник Лена вышла на работу. Она тщательно накрасилась, одела лучший костюм. Села на пуфик, чтобы застегнуть пряжку на туфлях. В кухонных дверях мелькнула знакомая кошачья морда.