летах и всегда помнил об этом. Но сейчас он летел, как стрела Робин Гуда. Сейчас он
толкал и опрокидывал прохожих. Сейчас он зацепился и опрокинул какую-то корзинку.
Сейчас он сбил ребенка и ребенок орал. Только одно помнил он: Виллиам был там!
Эта черная ведьма нарочно затянула его в это дело. Затем и записку переслала с ним
Виллиаму. Ах он осел, осел! Дубовая голова! Как же он не понял, для чего все это
делается? Чтобы Виллиам пошел к этой змее за объяснением, она тогда толкнет его в этот
котел. И это, конечно, Пембрук потребовал от нее. Ведь он лезет на место Эссекса в
королевскую спальню и поэтому знает все, что происходит вокруг.
Он бежал все быстрее и быстрее, не потому, что чрезмерно торопился, а потому, что
самые эти мысли требовали движения. Он был так взволнован и зол на нее, что уж не
осталось и следа от его высокой влюбленности. Черная ведьма! Ворона! Кладбищенская
жаба! Цыганка! Трактирная потаскуха! Девка! Он готов был избить ее в кровь
собственноручно, и изобьет, конечно, если она сейчас же не расскажет, где Виллиам и что
она с ним сделала. Да, он без всяких, прямо потребует, чтобы она ему сказала — где же его
друг. Он взбежал по шаткой лестнице, пролетел по коридору, подошел к двери.
Остановился.
Перевел дыхание.
Оправил одежду.
Поднял руку.
Стукнул раз, два, три.
Он почувствовал себя твердым, как будто вылитым из меди.
— Кто? — спросил его женский голос.
— Король Ричард Второй, — ответил он ясно и четко и сейчас же подумал: "Какая
дурацкая шутка".
Наступила короткая пауза, и вдруг страшно знакомый голос ответил ему из глубины
комнаты:
— А вам тут нечего делать, ваше величество. Вильгельм Завоеватель пришел раньше
Ричарда Второго.
Это говорил Билл.
Уф! Боже мой, какое облегчение!
Ричард отошел к стене, прислонился и стоял так неподвижно целую минуту. Он
отдыхал от страха, от всех тревог и волнений. Потом он вынул платок, отер лоб и
улыбнулся. Давно он уже не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас, когда у него
обманом увели самую лучшую из любовниц.
Как быстро и решительно вошел он в комнату! Какой ветер поднялся от него, когда он
хлопнул дверью! Даже пламя свечи заколебалось и чуть не погасло. Как полный хозяин, как будто тысячу раз он был тут, подошел он к стулу, — раз! Сбросил плащ. Раз! Отцепил
шпагу и швырнул ее на постель. Раз! Подошел, внимательно посмотрел на этот ужасный
полог и рванул его так, что он затрещал и порвался, и пинком отбросил в угол.
Они стояли друг перед другом, и он смотрел на нее. От волнения и неожиданности у
нее ком подступил к горлу и дыхание перехватило. И, как всегда, прежде ослабли ноги.