изменилось сделалось каким-то очень мягким и простым. — Да, миссис Джен Давенант -
чудесная женщина, чувствует, что здесь происходит. И Волк тоже чувствует, они верные
друзья Виллиама, только помочь ничем не могут. Да, впрочем, кто тут может помочь? Так
что же доктор вам рассказал, когда вез сюда? Неужели о штучке племянника смолчал?
— Начал, да ему помешали, — ответил Гроу. Ему очень нравился этот актер: он был весь
доброжелательный, положительный, собранный в кулак. На все смотрел трезво и прямо. -
Если, конечно, что-нибудь важное, — прибавил он, — то простите.
Бербедж нахмурился.
— Ну, важности, положим, никакой нет… ответил он небрежно. — Впрочем, это для меня
нет, а они, конечно, раздуют костер как хотят. Так вот что вышло… — Он выглянул за дверь.
— Приехал я к нему в день его рождения по делу, привез с собой бумаги…
Дело, по которому приехал Бербедж, было очень деликатное. Помимо кучи
лондонских новостей и сплетен, Бербедж привез комедию "Буря". Шекспир написал ее лет
пять тому назад для придворного театра, и с тех пор она прошла только однажды и тоже
при дворе. Теперь решили поставить ее для публики, но прошла репетиция, и часть
пайщиков заколебалась. Уж слишком странной им показалась эта пьеса. С одной стороны, в ней, конечно, все, что надо: океан, необитаемый остров, буря, дикарь, а сейчас, когда
наши корабли бороздят все моря и океаны, такие вещи в моде; с другой стороны, ни
убийств нет настоящих, ни приключений — так, черт знает что! Сделает ли сборы? И
пантомима, кажется, не у места лишняя и дорогая! Спорили, спорили и наконец решили
обратиться к самому автору, — что он скажет, то и будет, у него на эти вещи нюх
правильный. С этим Бербедж и приехал в Стратфорд.
— Хорошо, — сказал Шекспир, выслушав его. — Оставь, я посмотрю.
Когда Ричард утром пришел к нему, Шекспир протянул рукопись с вложенным в нее
листком.
— Ну вот и все, что я мог сделать, — сказал он. — Если ты будешь играть Просперо, то, я
думаю, пройдет.
Часа через два Ричард с пьесой в руках снова спустился к Шекспиру.
— Ну? — спросил Шекспир.
— Ты знаешь, — ответил Ричард, присаживаясь, я прочел. Хорошо! Теперь, по-моему, все в порядке. Я бы даже и пантомиму оставил. Без нее непонятен монолог Просперо, а
его жалко выбрасывать — отличное место! Громкое, звучное! На аплодисменты!
Шекспир повернулся к окну в сад и крикнул:
— Виллиам! — И объяснил Ричарду: — Мой племянник. Учится неважно, а почерк как у
секретаря королевского суда. Всегда все мои бумаги пишет.
Мальчишка вбежал с луком, увидел Бербеджа и остолбенел.
— Твой почитатель, — объяснил Шекспир с хмурой и гордой отцовской улыбкой. — С