простой секретаришко". Вот и все. Но, кроме Бога и короля, эту тайну могут знать еще
друзья больного, и, значит, вопрос о друзьях тоже имеет две стороны — праведную и
неправедную. По праведной надо бы гнать всю эту сволочь в шею, а с неправедной — надо, да боязно. Ведь пусть они будут для всех сто раз шуты, но с ними он провел всю жизнь.
Они у него днюют и ночуют, а вот праведные родственнички приходят, только когда их
позовут, а то все стоят у дверей и подслушивают. Значит понимают они — и с шутами надо
быть поласковее. Ведь тут золото, золото! А с золотом, молодой человек, шутки плохи.
Одна капля его может все черное сделать белым, а черта превратить в ангела. У него, -
Бербедж кивнул на потолок, — есть об этом еще один монолог, очень выигрышный, — зал
всегда аплодирует. Вот я и прочел ему однажды эти стихи. Были еще Грин-нотариус, племянник, два товарища. Все смеялись. А Грин сказал: "Раз золото от дьявола, то пойду
повешусь над своими закладными".
— А доктор? — спросил Гроу.
— Доктора не было. При нем бы я не стал. Он бы понял и обиделся… Ах, вы вообще о
нем? Что он за человек то есть? Ну, на это одним словом не ответишь. — И Ричард на
минутку как бы вправду задумался. — Странный во всяком случае человек. То он такой, то
совсем другой. Только одно можно сказать: к мистеру Виллиаму он относится хорошо. Во-
первых, он тоже что-то пишет, ну, всякие там свои медицинские трактаты и схолии, поэтому знает, что такое труд сочинителя. Во-вторых, он человек безусловно честный и ни
на какую явную подлость не пойдет. Но на явную! Подчеркиваю! И потом опять-таки…
Деньги же! Дома же! Земли! Имущество! А жена его, наверное, день и ночь гудит: "Узнан!
Повлияй! Объясни! Отговори!" Свою сестру она терпеть не может! Недавно все-таки
выдворила ее из дома. Окрутила, — старуха уж молчит, только ходит и слезы утирает! И то
тихонько-тихонько. Тут громко не поплачешь — такая тут любовь к родителям! Она давно
поняла, что ее кровного здесь уж ровно ничего не осталось. А чуть что заикнется, так
старшая дочь ей ласково: "Мамочка, ну зачем вы себя утруждаете всякими мыслями? Вам
же это вредно. Вы на семь лет старше отца! Вы нас выкормили, поставили на ноги, ну и
отдыхайте". Вот и все! Мать и замолчит! У-у, змея! Ее и муж боится. Он у нее под
каблуком. Как она скажет, так и будет. А что вы так на меня посмотрели? Не верите? Ну, поживете — увидите. Я вам потом объясню, чтоб вы были готовы. А то еще увидите и
убежите.
— Да нет, мне и миссис Джен говорила то же, сказал Гроу.
— Джен? Неужели Джен Давенант? — И лицо у Бербеджа вдруг сразу и почти чудесно