не жалеете и не лежите. Ну к чему вы столько читаете, обдумываете что-то, диктуете
всякие письма? Очень это вам сейчас нужно? Вы больной, ну и ведите себя как больной.
Вот Мария говорит, что вы опять зачем-то звали этого сорванца Вилли и что-то ему там
диктовали? Слушайте, да отлично они обойдутся и без вас! Даже обидно — не умели вас
щадить, когда вы были здоровы, а теперь… Эх, мистер Виллиам, мистер Виллиам! Вы ведь
сами все понимаете.
Иногда, когда доктор ему надоедал, он нарочно спрашивал:
— Когда я умру, Джон?
Тот сразу же вставал.
— Врачу не задают такие вопросы, — отвечал Холл строго, — врач приходит затем, чтобы
ставить на ноги, а не зарывать в могилу. Ну, спите спокойно! — и уходил на цыпочках.
Один раз, когда днем ему было очень плохо и сильно рвало, доктор сказал и немного
больше:
— Ничего страшного не произошло. Как вы знаете и без меня, наше тело содержит
четыре жидкости: слизь, кровь и два вида желчи — желтую и черную. Когда все это
смешано правильно, человек здоров, если пропорции нарушены, человек болеет. "Какое
беспокойство и жар овладевают нами, когда разливается желтая желчь", — говорит
Гиппократ и предписывает: "Освободи больного от ее избытка, и ты избавишь его от боли
и жара". Вот это я и делаю, но сейчас в вашем организме берут верх сильные
заржавленные кислоты. От этого боль и кашель. Я стараюсь всю эту дрянь выбросить, вот
поэтому и даю вам такое сильное рвотное.
— Которое я и пью аккуратно, — усмехнулся Шекспир.
— Которое вы пьете, когда вам об этом напоминают по нескольку раз. Это, конечно, должно помочь, ибо все, что я делаю, засвидетельствовано и проверено опытом двух
тысячелетий, так что положимся на Бога и Гиппократа.
И однажды Шекспир попросил его:
— Дайте мне почитать этого самого Гиппократа.
Доктор нахмурился и резко ответил:
— Да вы же не читаете по-гречески!
И ушел очень-очень быстро… Гиппократа привез из Лондона кто-то из актеров. Это
был тяжелый том в желтом переплете. Он вышел лет двадцать назад во Франкфурте, и
Ричард Бербедж купил его у какого-то прогоревшего врача, который распродавался и
уезжал. Очень тяжело было прятать утром этакую громадину под мартац и к ночи
вытаскивать снова.
Вот и прибавилось у него еще одно ночное занятие. Доктор, конечно, схитрил,
сославшись на греческий, Гиппократа можно было прочесть и по-латыни. Франкфуртское
издание, выпущенное в конце прошлого века, было именно таким, но и латынь-то он
позабыл основательно. К счастью, тот бедняга, которому под конец своей неудавшейся
карьеры пришлось расстаться с Гиппократом, основательно проштудировал эту громадину.