— Что вы ей дали? — спросил Славик.
— Физраствор.
— Как? — поразился Славик.
— Да вот так! Так что вашу подругу я вылечить не смогу. Она не наркозависимая. Проблема гораздо глубже. Это работа психиатра.
Закончился апрель, начался май. Над Кристиной бились два психиатра, но добились они немногого: девушка стала выходить на часовую ежедневную прогулку, и у нее появился слабый аппетит. Сеансы психотерапии длились по два часа в день. После них Кристина снова приходила в свою палату и ложилась на кровать, подтянув колени к груди. Иногда она все-таки разговаривала со Славиком, но никогда о себе.
— Слав, как твой диплом? Ты из-за меня защиту не пропустишь? — спросила она как-то.
Славик не поверил своим ушам от радости. Кристина впервые проявила беспокойство и интерес к его жизни.
— Крис, мой диплом давно лежит у научного руководителя. Защита в конце июня. К тому времени ты уже будешь дома, — с ласковой улыбкой ответил Славик.
— А… А меня отчислили? — вдруг спросила она.
— Нет, конечно. Ты в академ отпуске. Пневмония с осложнениями.
Кристина улыбнулась и даже слабо пожала его руку.
Выглядела Кристина плохо. В этой исхудавшей девушке с серой кожей с трудом можно было узнать прежнюю красивую и сильную Кристину.
Как-то она гуляла в саду вместе со своим психиатром, чтобы совместить два ненавистных занятия: сеанс и прогулку.
— Кристина, что ты сейчас чувствуешь? — спросил врач, глядя как она собирает букет из одуванчиков.
— Спать хочу, — ответила Кристина.
— Но ведь сейчас прекрасное весеннее утро, ты недавно проснулась. Ты снова плохо спала?
— Нет. Я просто хочу спать.
— Почему? Неужели ты не видишь, как прекрасен этот день.
— Вижу, — кивнула Кристина. — Я даже радуюсь, что живу в этом замечательном мире, где поют птички и цветут одуванчики, — она повертела букетик в руках. — Год назад в такой точно день я была счастлива. Такой точно букет одуванчиков мне подарил Кир. Правда потом они с Сашкой напились пива, но вечером, ложась спать, он обнял меня и прошептал на ухо: “Криска, я тебя люблю”. А утром мы вернулись в Харьков и я побежала на пары, а оттуда — на работу до трех часов ночи. Кир в это время спал, а потом похмелялся. А я вкалывала, чтобы ему на пиво и на еду заработать. Но, знаете, Юрий Иванович, я была счастлива. Он давал мне силы и учиться, и работать по ночам, и готовить, и убирать. А сейчас я ничего не должна делать, и в моей жизни совершенно нет забот, но у меня нет сил даже на часовую прогулку.
Юрий Иванович, я не слепая, я вижу, как прекрасен мир вокруг меня. И я прекрасно понимаю, что должна быть благодарна Богу за то, что Олег меня нашел, а его брат быстро приехал, и теперь я могу гулять по берегу этой живописной лужи, в этом прямо-таки есенинском лесу! И я благодарна. И еще, каждый вечер я засыпаю с установкой: все, завтра радуюсь жизни. И каждое утро я просыпаюсь и заставляю себя улыбнуться. Ради Славки. Он ведь искренне переживает за меня, идиотку. Но на самом деле я не радуюсь жизни. И не могу отделаться от мысли, что всем было бы гораздо легче, если бы меня не спасли.