Несколько поворотов в замочной скважине; можно браться за ручку и тянуть её на себя. Очертания внутренностей комнаты слабо виднелись в загорающемся за окном свете дня.
Коган щёлкнул выключателем. Флуоресцентные лампы с характерным для них монотонным гудением зажглись одна за другой, осветив полировку рояля, квадраты паркета с царапинами и стоявшие в разных углах стулья с деревянными спинками.
Маленький столик был возле окна и его Леонид вытащил на середину.
«Хорошо. Вернусь сюда же в обед, когда буду всех дожидаться.»
Возвратился в эту аудиторию он сразу по окончанию пар и провёл здесь примерно минут двадцать, ходя из угла в угол, и ради забавы даже разложил пасьянс пару раз, чтобы отвлечься, — колоду карт для покера Коган брал с собой как раз для таких случаев.
Первыми из приглашённых явились девушки, принёсшие торт. Леонид поднялся из‑за стола на их стук в тот момент, когда четвёртый ряд дам всё никак не желал складываться и он уже подумывал было совсем оставить эту забаву.
Юля, войдя, удивилась тому, что ещё никого нет.
— Вы сегодня первые ласточки, — улыбнулся Коган. — Давайте же дождёмся остальных.
Долгое время Леонид изумлялся, как они догадались раздобыть торт именно в форме скрипки; подобная внимательность его глубоко тронула.
— Эта идея — моя, — призналась Оксана, достаточно было только Леониду снова рассыпаться в благодарностях.
Услышав это, Коган принялся с удвоенной силой вертеться вокруг неё, стремясь предугадать её желания, будучи рукой помощи где потребуется.
Как часто такое бывает, с молодыми и пылко влюбленными, скрипач видел знаки расположения Оксаны к нему, там где их на самом деле и не было. Так, например, в его мыслях глубоко укоренилось соображение о том, что она специально выбрала торт такой формы, дабы намекнуть о симпатии. А уж, когда Оксана, из‑за тесноты комнаты более, прошагала к столу, зацепив парня плечом, тот уж совсем потерялся, чтобы это такое могло означать с её стороны.
Принялись украшать свечками белый кремовый верхний слой лакомства. Леди Ю вынула восемнадцать из коробочки, принесённой ею с мыслью о том, что без свечек должный эффект на виновника торжества не будет произведён.
Коган намеревался раскрыть свои чувства Оксане ближе к концу Дня Рождения, когда и он, и она будут расслаблены под воздействием изрядной порции алкоголя. Чтобы придать своёму признанию романтической глубины, он даже сочинил стих накануне, который начинался словами: «Твоих очей и губ твоих прекрасны очертанья», повторяемый им всё утро. И сейчас, он невидящими глазами смотрел на свою руку, державшую нож, разрезавшую кусочки, а перед ним всё плыли написанные им строки.