Лось, запрокинув голову, заревел, сотрясаясь в конвульсиях. Я знал, что, если остановлюсь, то никогда того себе не прощу. Перезарядка, взгляд на мир через прицел, нажатие кнопки смерти. Новый выстрел гремит, нарушив тишину чащи, и следом, щёлкает опустевший затвор.
Лось растянулся среди поляны. Тело его, поражённое, ещё дергалось в предсмертной агонии. Струйка крови, обагрившая шерсть, стекала на землю прямо из‑под рогов. Животное безуспешно совершило попытку подняться. Затем, испустив свой последний вдох, душа его отправилась к праотцам.
Я, не видя кругом ничего, ничего не осознавая, начал спускаться, слезая с дерева. Бешеный ритм в ушах, командовавший: «Убей! Застрели!», смолк и покинул меня, утратив надо мной власть.
Оказавшись вновь на земле, я остановился и замер. Приближаться к тому, что недавно, минутою раньше было живым, представлялось мне жутким. Малопонятное мне, ничем разумным не объяснимое отвращение и полный тайною трепет мешали даже смотреть мне в сторону трупа. Будто бы я боялся, что тело это вновь распрямится, снова поднимет рогатую голову и понесётся с желанием мести, страша меня бесконечно.
Не успел я ничего предпринять, как за деревьями, неподалёку, что‑то зашевелилось. Звук этот нарастал и приближался ко мне. Утомлённый сверх меры, пережив за короткое время одно за другим потрясение, я не подумал и сдвинуться с места. Мне было безразлично, кто или что здесь появится.
Потолок переживаний мною уже был достигнут. Нервная система выгорела дотла, и я не мог волноваться сильней. Когда человек не способен встревожиться ещё пуще, — это значит, что он не испытывает вовсе тревоги. Внутри у меня разливалось по всему телу необычайно болезненное, ледяное, как айсберг, спокойствие.
Прорвавшись чрез все кусты, на поляне, к моему удивлению, оказались Борис Семёнович с Леонидом. Взгляд Когана-старшего скользнул сперва на меня, после увидел мёртвого зверя, потом опять, вернувшись ко мне, прекратил‑таки метания.
— Не может этого быть, — изумлённо проронил он.
Леонид пришёл в чувства куда быстрей.
— Мы тебя повсюду искали, — он пошёл ко мне навстречу с объятиями. — Отец совсем потерял голову, как увидел, что ты провалился туда, — я нехотя с ним обнялся.
— Прибежали мигом на выстрелы, — пояснил Коган-старший. — Как же всё‑таки хорошо, что мы тебя отыскали. — И, вздохнувши, добавил: — Мы сначала вниз понеслись, доставать тебя из оврага, глядим — тебя уже нет. Как я распереживался.
Лёня принялся ходить кругами, огибая застреленного лося. Насколько я мог рассудить, к подобного вида картинам он уже был приучен опытом многих прежних охот.