И это ведущее учреждение в N-ске своего профиля! Отмеченное недавно Орденом Трудового Красного Знамени! Стыд и позор молодому поколению лаборантов!
Даже сейчас, в ту минуту, когда Остриков поднимался по ступенькам к главному входу, его усы нервно дрогнули. При мысли о том, что сейчас он снова увидит этих двух несносных «калек умственного труда», как он их про себя окрестил, Геннадию Петровичу стало дурно.
Перед стеклом будки Остриков по привычке остановился, затем чтобы показать пропуск. Мысли его в ту минуту были весьма далеко от предметов насущных, и проделывал всю эту процедуру Геннадий Петрович скорее механистически, не видя притом ни лица, сидевшего за стеклом, ни самой обстановки первого этажа института.
Над проектом, который ему поручило руководство обкома, он думал круглые сутки, радея за его успешное завершение более многих. Дело это считал он работою всей своей жизни, важнее заказа Остриков прежде не получал. В рамках текущей Холодной Войны эта работа имела стратегическое значение, и Геннадий Петрович за великую честь принимал ту возможность внести свою лепту в торжество советской науки. Если у Острикова имелся крошечный шанс угодить в учебники по истории, то проект этот был для него тем самым счастливым билетом.
«Пускай я хоть сто раз слабохарактерный», — так размышлял Геннадий Петрович, когда поднимался наверх. «Зато мозги золотые. Что с того, что повысить голос никогда не умел? Своим открытием я пронесусь через века, а эти, считающие меня мямлей, просто сгинут, исчезнут!»
За пределами своего узкого круга формул и теорем, Остриков проявлял детскую непосредственность мысли и не ориентировался в мире нисколько. Вот и теперь, задумавшись, он очнулся лишь только на площадке четвёртого этажа, будучи в паре шагов от двери своей лаборатории.
Сейчас умы свои напрягали в работе над той же проблемой учёные-лауреаты в Москве, в Ленинграде, в Свердловске. Приготовился к трудному, изматывающему дню и Остриков в N-ске. Вот потянул он на себя дверную ручку и в его голове только звучало: успеть раньше всех! закончить первей! Геннадий Петрович наполнился небывалым энтузиазмом.
Сегодня он пришёл раньше всех и, никого внутри не обнаружив, выдохнул с облегчением.
Монотонно булькали в тишине жидкости в разных мензурках, блестела отставленная в дальний угол реторта. Покинувший утром квартиру Остриков оказался теперь в своём втором доме. Стремление проверить разработку ещё раз, — до того, как придут сослуживцы, — принуждало его торопиться, горячило неуклонною спешкой.
Геннадий Петрович замер, охваченный трепетом, возле пульта. Сейчас он нажмёт кнопку «Вкл.», и та, загоревшись красным, оживит механизм. Вновь откроются перед ним годы его трудолюбия, ночи без сна долгих бесплодных исканий придут в движение, и предстанет глазам учёного Сад Желаний.