изготовления разного рода скульптурных форм, причем, черствея, он становится твердым, как камень! В тюрьме из хлеба изготавливают массу различных поделок,— кубики для
нард, четки, шашки и многое другое. Ума не приложу, как этот хлеб переваривали наши
желудки…
Раз в месяц можно было получить продуктовую передачу от родственников, вес которой
тогда не должен был превышать 8 килограммов. Раз в два месяца можно было получить
вещевую передачу.
9. Камера и ее обитатели
Пишу эти строки, а на улице стоит страшная жара. Невольно мысли возвращаются туда,
где эта жара всегда на 5-7 градусов выше — в тюремные камеры. Дышать нечем, спички
не загораются то ли от отсутствия кислорода, то ли от перенасыщения этого замкнутого
пространства влагой человеческих испарений и сигаретным дымом, неподвижно висящим
посреди камеры синим облаком. Пот струйками непрерывно стекал по телу, все
постельное белье мокрое и вонючее. Даже долгожданная ночь не приносила избавления от
жуткой жары и духоты. Комаров я ни разу не видел, а редко залетающая в камеру муха
через некоторое время замертво падала на пол… Иногда удавалось уговорить дежурного
по этажу на некоторое время открыть «кормушку» и впустить в камеру хоть немного
прохладного воздуха из коридора.
В летние месяцы в тюрьме от жары умирают по 2-3 человека в день, в основном
сердечники и гипертоники, а риск заболеть туберкулезом увеличивается во много раз. Как
бы ни было холодно в камерах зимой, всегда можно завернуться в какое-то барахло и
согреться. Летом же там хоть шкуру с себя снимай…
Вопреки моим опасениям, приняли меня нормально. Пока ничего из того, о чем мне
приходилось слышать на свободе — поножовщина, разборки, «опускания» и тому
подобного не происходило. Да, преступники, да, у каждого тяжелая статья от убийства и
изнасилования до хищения в особо крупных размерах. Ну и что? Во-первых, деваться
некуда, нужно находить общий язык с ними со всеми. Во-вторых, ты и сам вроде как
полноправный член стаи, тоже здесь не просто так. А посему, какие могут быть
проблемы? Могут, но о них чуть позже. Самым главным было то, что я убедил себя в
необходимости сосуществовать на этих восьми квадратных метрах с людьми, которых в
любой другой ситуации я обходил бы десятой дорогой, научиться говорить на их языке,
постараться сделать так, чтобы меня уважали. В конце концов я был уверен, что это не на
долго и меня скоро освободят, а все происходящее со мной — большая ошибка, и там,
наверху, скоро во всем разберутся. Нужно просто какое-то время подождать. Вы даже не
представляете себе, с каким тупым упорством человек в этой ситуации хватается за