Тело неизвестного предка, после недолгих пререканий снизу вверх, договорились все же поднять, прикрепив его к тросам на карабинах, а там уже разглядеть его получше и решить что к чему. «Командир» с Ванькой взялись за дело и, раскидав немного завал, аккуратно вытащили труп из-под оставшихся камней.
– Ничего не понимаю. Тело должно было давно сгнить или хотя бы мумифицироваться. А впечатление такое, будто-то он умер с полчаса назад.
– Может, здесь воздух какой особый,.. а, Анатолий Иваныч? Или его, перед тем как похоронить, намазали чем? – пропыхтел Ваня, подтаскивая тело к тросам.
– Иван, пожалуйста, не городи чепуху. Так труп даже в леднике не сохранить. А где ты здесь видишь лед? – «командир», нахмурясь, снял остатки очков, но тут же снова нервно водрузил их на переносицу, – И одет он, Ваня очень странно.
– Это да. Прикид, как из кино про «Трех мушкетеров», только грязный и рванный совсем, – Ванька уже крепил первый карабин, – Ну ничего, сейчас вытащим его на свет, там и будем рассматривать.
Меньше, чем через четверть часа тело уже лежало в верхней пещере на расстеленном куске брезента. Спелеологи присели рядом, мрачно разглядывая жутковатую находку. Чужой, пусть и давний, труп хорошего настроения им не прибавил.
– Ну, убили-то его ножом или кинжалом в сердце. Это понятно. Вон и рукоятка деревянная торчит… Склизкая-то какая, – брезгливо поморщился сиплый, пытаясь выдернуть из тела орудие убийства.
– Лучше не трогай его. Оставь все как есть – ты же не специалист. Может тут руками ничего трогать нельзя!?
– Да ему, бедняге, судмедэксперт уже не нужен, а на кинжал охота посмотреть, – рассмеялся негромко сиплый.
И обеими руками с силой выдернул то, что он принял за нож или кинжал, из груди лежащего перед ним мертвеца.
Янош очнулся от волшебного, до боли острого чувства легкости и пустоты внутри. Вокруг него был свет. Он пробивался даже сквозь опущенные веки, и будто уговаривал его открыть глаза и убедиться в том, что он, свет, и в самом деле существует вокруг. И Янош не замедлил приоткрыть глаза и посмотреть. И он увидел невероятную, странную, но в то же самое время, весьма приятную для себя картину. Невероятную потому, что сидевшие вокруг него люди имели совсем чудной и нелепый вид, а приятную потому, что они, переговариваясь между собой на неведомом ему языке, разглядывали, передавая друг другу, кусок осины, очевидно, только что вынутый из его, Яноша, груди. Но, посмотрев еще несколько мгновений на отрадное для себя зрелище, Янош тут же зажмурился. Он вдруг не на шутку испугался того, что сейчас эти странные люди догадаются, что к чему и уж тогда постараются как можно скорее вернуть окаянный кол на место. «А они ведь могут не промахнуться! – забилась в липком кошмаре его мысль, – И тогда уж мне конец. Защитить себя я еще долго не смогу – пока не затянется рана, и я не восстановлю хоть частичку своей силы. А мне для этого нужна кровь, очень много крови и хорошо бы свежей. Но добыть ее сейчас никак не возможно!» Холодея от смертельного страха, Янош тихо ждал конца. Но ничего такого ужасного не происходило, и ему оставалось только ждать, пока его могучий, нечеловеческий организм потихоньку сам сделает свое дело, если, конечно, Яношу и дальше улыбнется удача.