— Джин.
Я поднимаю голову одновременно с мамой и замечаю Ноа Морта. Он навис над ней, будто грозовое облако. Черный плащ развивают ледяные порывы ветра. Но это не тот Ноа, что пришел со мной. Это Ноа из воспоминания. У него нет щетины, волосы уложены. Мне кажется, что между ними проносится что-то невероятное, как разряд тока. Мама уверенно ему руку протягивает, и он сжимает ее без колебаний. Крепко. Надежно.
— Ноа, — плачет она, не отрывая от него глаз, — помоги мне. Прошу тебя.
— Я не могу, Джин, — едва слышно отрезает он, — я пришел…
— Я знаю, зачем ты пришел!
— Пожалуйста. Я должен.
— Но…
— Это мой долг, Реджина, — громыхает он, и над их головами завывает ветер. — Ты же знаешь, я не могу. Не проси. Не надо.
— Она еще жива, — шепчет мама, сжимая пальцами меня за плечи, — умоляю, Ноа, Ари еще дышит, она еще дышит!
— Твой муж мертв, и дочь мертва, — говорит Морт, — и Ари умрет. Она уже умирает.
— Не говори так, боже, не надо!
— Джин, прошу тебя, позволь мне забрать их.
— Забери меня вместо нее. — Вдруг восклицает мама, а я холодею. Что? Нет. Я резко с земли поднимаюсь и пячусь назад. Нет. Нет. — Ноа, ты же можешь, — продолжает она, — ты должен забрать троих, забери меня.
— О чем ты говоришь, Реджина?
Я хватаюсь ладонями за лицо, застыв от лютого ужаса, который сковывает все тело.
— Я отдам ей свое дыхание, она выкарабкается.
— Я не могу.
— Черт возьми, все ты можешь! — Кричит мама и поднимается с колен. Она оставляет мое тело на заснеженной земле, приближается к Смерти и хватается за его руки уверенно и горячо, как будто это единственное, что удерживает ее на плаву. — Ты не бросишь Ари, я знаю. Она дорога тебе так же, как и мне.
— Прекрати.
— Думаешь, я не видела тебя? Не замечала, как ты появлялся у нашего дома?
— Это не имеет значения.
— Имеет. — Шепчет она, поправляя его волосы, а я с ужасом распахиваю глаза.
Что здесь происходит? Как она может? Где папа, что с ним? Почему она не проверит папу? Я наполняюсь такой лютой ненавистью, что у меня сводит скулы. Подношусь к ним и со всей силы ударяю ногой о крыло машины.
— Что вы делаете! — Кричу я. — Мама! Что ты делаешь?
— Сделай это, — твердым голосом просит она, — Ноа, быстрее, времени мало.
— Ариадна не простит.
— Я не смогу жить, зная, что могла спасти ее, но не спасла. А она меня поймет.
Они говорят о чем-то. Я не слышу. Хватаюсь руками за волосы и отворачиваюсь, так и сжав от ужаса глаза. Что здесь происходит? Мама выжила? Она пытается спасти меня?
Неожиданно все становится гораздо хуже… Моя жизнь давно была плохой. Я многих людей потеряла, и многое перенесла. Но сейчас мне становится просто невыносимо. Меня пошатывает от зияющей дыры, возникшей где-то в легких, и я даже дышать не могу. Даже кричать не могу. Сдавливаю пальцами голову, рычу и чувствую слезу на щеках. Мне этого не вынести. Почему? Почему она сделала это?