— А, может, куколка хочет поразвлечься?
— А, может, ты хочешь схватить со стола нож и отрезать им себе гнилой язык? — Т ихо шиплю я, словно змея, выгнув спину. Гляжу мужчине в глаза и неожиданно понимаю, что действительно могу приказать все, что угодно. Он послушает. Он сделает.
Официант застывает, вытянув пальцы в нескольких миллиметрах от ножа, а я тяжело дышу и отсчитываю в голове секунды: раз, два, три, сейчас решусь и посмотрю на то, как он захлебывается собственной кровью, а не пошлыми шутками.
— Налей ей за мой счет, Тод, — отрезает хриплый голос, и я встряхиваю головой, так и не поняв, что сейчас собиралась сделать. Что я творю?
Я хватаюсь пальцами за виски и искоса гляжу на стул рядом со мной, который вдруг оказывается занятым взрослым мужчиной с густой копной каштановых волос.
Незнакомец потирает пальцами заросший подбородок, отпивает виски и переводит в мою сторону лукавый взгляд, отчего уголки его тонких губ подрагивают.
— Не стоило. — Мне становится не по себе, и я рассеянно отворачиваюсь.
— Стоило. Определенно. — Мужчина вновь отпивает горький напиток, однако на лице у него не проносится ни малейшей эмоции. Может, это не виски? А … яблочный сок? Мне вдруг хочется рассмеяться в лицо собственной глупости, и я устало кривлю губы. — Что же смешного, девочка, в твоей лихости?
— Лихости? — Удивляюсь я.
— Да.
— Не думала, что поход в бар — показатель лихости.
— Нет. — Соглашается незнакомец, поднеся к губам прозрачную рюмку. О днако затем он замирает и протягивает. — Если ты, конечно, не ведьма. В противном случае, прийти в бар — полное безумие, тебе так не кажется?
Меня словно ударяют под дых. Растерянно округляю глаза, а мужчина допивает все содержимое, покоившееся на дне рюмки, и со стуком ставит ее на барную стойку.
— Что вы сказали…? — Глухо переспрашиваю я, потратив оставшиеся силы, чтобы не свалиться кубарем под стул. Незнакомец кивает, а я вдруг понимаю, что мне пора валить с невообразимой скоростью в сторону единственного чистого пятна во всей этой свалке. Без особо энтузиазма мужчина хватает меня за руку, прежде чем я соскальзываю с места, и я с такой свирепостью впяливаю в него взгляд, что по правилам гребанной этой вселенной он уже должен сгореть заживо. Но нет же. Не горит. — Что вы…
— Трое мужчин у входа. — Спокойно отрезает он, смотря куда-то перед собой. Пальцы его продолжают крепко сжимать мое запястье, словно оковы. — Они пойдут за тобой.
— Что вы несете?
— Я в людях разбираюсь получше тебя, девочка. — Улыбается незнакомец и, наконец, вновь переводит на меня взгляд. Лицо у него осунувшееся, пусть и довольно молодое. Под бровью широкий, блеклый шрам в виде месяца. — Тебе лучше дождаться друзей.