– Я гляжу, тихо отец Логгин бздит, да вонью несет, – бросал Юда себе в бороду, нахлестывая коня.
Довольно скоро показалась церковь Крестовоздвиженья. Юда привязал коня и, мрачно оглядев ворота и с неохотой перекрестившись, вошел внутрь.
Возможно, отец Логгин и Юда нашли бы общий язык, ежели бы Юда Ларионович не надел новые сапоги. Олей! О! Что это были за сапоги! Эдакие сапоги и в красном углу держать, так не зазорно: червленые, расшитые по голенищу, с загнутыми горящими как жар носками! Юный отец Логгин, завидя сии сапоги (а сам он зимой и летом летал по улицам Тотьмы в стоптанных каликах али валенках, бо под рясой не видать), сразу охватился ревнивой злобой. Конечно, он бы не признался в сем и на духу, но факт все-таки имел место…
– Али исповедоваться хочешь? – постным голосом вопросил отец Логгин Юду. – Так сейчас аз занят. Приходи завтра.
– На хрен мне твое исповедание? – мрачно ответил Юда Ларионович.
– Свинья во что ни оденется, а все хвост к гузну завернет, – пробормотал отец Логгин вроде как самому себе. И весьма высокомерно промолвил: – Чего тогда надо?
– Пришел сказать, чтоб оставил ты, отец родной, в покое мою жену, Феодосью. Не надобно ее учить, как с мужем жить, по каким дням давать, а по каким отказывать. Сами разберемся, без советчиков.
– Аз дочери мой Феодосье не советываю, а волей, данной от Бога, разъясняю, как надобно жить богобоязненной жене… – витиевато начал отец Логгин.
– Каждому указчику чирей за щеку, – весьма невежливо перебил Юда. – Отвяжись добром от жены!
– Теперь мне окончательно ясно, отчего так мучителен Феодосье брак с тобой. При ее-то, выпестованной мною, святости, ее возвышенной душе и с эдаким мужем…
– Святости!.. – возмутился Юда. – Мы святых едим, да чертями серем!
По сим словесам отец Логгин отпрянул и принялся громко читать молитву.
– Нам по кельям бдеть некогда. Солевары мы! Соль земли выкачиваем у бесов-то из-под носа.
Отец Логгин принялся со страстью отчитывать некий псалом. На самом деле, он просто тянул время, дабы собраться с мыслями и достойно, не роняя сана, осадить мерзкого Юдашку.
– Ты мне тут молитвы-то не шелести, рожу-то не отворачивай, – нападал Юда. – Феодосья была баба как баба, веселая, красивая, а ты погляди, во что превратилась твоими стараниями – черная, как щепка. В чем душа держится!
– В вере! – высоким голосом выкрикнул отец Логгин. – Верой живет человек, а не…
Он чуть было не выкрикнул: «…а не сапогами червлеными!» – но вовремя поправился:
– …а не любострастием!
Отец Логгин даже сделал порыв замахнуться на поганого Юдашку крестом, но вовремя пресек свой порыв, опасаясь, что ему не достанет сил повергнуть противника десницами. Бо кулаки у Юды были не в пример весомее батюшкиных.