Юда просиял.
– Человек сей – аз?
– Тот, кто охапит меня нежно и не только тело, но и душу мою будет дрочить с ласками.
– Так это ж аз и есть!..
Но Феодосья уже мчалась из сеней вон, распахивая по пути все двери и подпихивая под укос то валенок, то рогожу.
Юда, умасленный, постоял возле кадушек с редькой. Поразмышлял еще раз – о ком рекши Феодосия, кого имела в виду? И пришел к выводу, что об нем, Юде, была речь. Его, Юдиного, нежного дроченья жаждет и воздыхает Феодосья. Из мечтательности его вывела сгорбленная бабка, черная, как корье.
– Один в келье, а кто набздел? – пробормотала бабка.
Впрочем, может, Юде и прислышалось.
– Редька это воняет, – на всякий случай сказал Юда. И бросился прочь, к своему коню, стоявшему под навесом с торбой на морде.
Когда Феодосья вернулась в обеденный покой, Марию уже оторвали от опечья и уложили на сдвинутые лавки, – повитуха здраво рассудила, что коли Пречистая дева Мария родила в пещере, то и у золовки Марии брюхо без одра да перин обойдется. Матрена развязала на роженице все кушаки и подвязки и, пробормотав приличествующие молитвы вперемежку с сообщениями вроде «уж попердит, пока родит», задрала ей подол. Смущенная Феодосья схоронилась за печь и до самого рожения не подходила к золовке ни на поступь. Так что лишь слышала ушесами, как Матрена то пытала роженицу, не в грехе ли она очадела, то спрашивала, не мочилась либо калилась Мария, будучи брюхатой, на солнце или на восток? И хотя Мария, подвывая, заверяла, что на красно солнышко и не срала, и не сцала, Матрена зловеще рассказала про роженицу, которая произвела чадо женского пола без дырки в заднем оходе…
– Жена на солнце калилась? – догадалась Мария.
– …и с зашитой сцаной жилой…
– И на восток мочу сцала? – простонала золовка.
Побасенка произвела на несчастную Марию такое впечатление, что внезапно она закричала особо истошно, и из лядвий ея показалась головушка чадца.
– Ой, расперло меня! – заметалась Мария.
– То – детищ! – доложила ей Матрена.
– Детищ… – радостно повторила за печью Феодосья. – Баба Матрена, а кто? Отрок либо отроковица?
– А на лбу у его не написано, – проворчала повитуха.
– Сына моему Путиле рожай! – строго приказала Василиса.
Мария с натугой вскрикнула, и безвозрастное выскользнуло на подол портища.
– Муж! – гаркнула Матрена, оглядев младенца.
– Слава тебе, Господи! – блуждая счастливой улыбкой, произнесла Мария. И тут же зачванилась, аппелируя явно к Василисе. – Аз и не сомневалась, что сына рожу, у нас в роду с дырой сроду не было, завсегда парни. Дайте же мне Любима моего!