– Что ты, что ты? Еще ложе детинное не вышло, пупок не завязан.
«Любим! – обрадовалась Феодосья. – Любимушка… Ах, кабы мне такого Любимушку-скоморошка…»
Обрядив чадце, отерев его Путилиной рубахой, Матрена вложила дитя в руки Марие:
– А сие – плод чрева твоего, бери его, пестуй чадце. А желаю, чтоб через год была у тебя уж двоица, а баба Матрена за кусок хлеба да чарку меда приняла его с божьей помощью.
Повитуха нарочно смиренно оценила свое бабичье мастерство коркой хлеба да чаркой медовухи. Главное на сей момент было напомнить о плате за помощь. Потому как самые вящие обещания роженицы да их сродственники дают на родильном одре, когда счастье рожения еще переполняет молодых княгинюшек.
– Баба Матрена, да я… да мы с Путилушкой… Возьми прямо сей час из моих ушей усерязь с рубинами!
– От щедрот ваших мне и доброго слова да привета достанет, – пустила лукавую слезу повитуха. – Много ли мне, благонравной вдове, надо? Лишь бы на том свете бабушке Матрене зачлось…
– Матрена, благодарствуй! – поклонилась Василиса. – Извара Иванович наградит тебя щедро, это я тебе, как перед Богом, даннословлю.
– Чего теперь с чадцом-то деять, баба Матрена? – испуганно сказала вдруг Мария.
– Пороть до самой женитвы, – пошутила Матрена. – В люльку класть да доилицу звать, чтоб доила Любимушку денно и нощно, вот что деять. А завтра с утра батюшку вести, чтоб прочитал подобающие молитвы.
После того как Любима унесли с наивозможными почестями и тучей приговоров от сглаза, ночного плача и прочих младенческих бед, а Марию переодели, омыли и укрыли отдохнуть на сундуках, Матрена запросила вечеряти. Но перед тем сбегала, переваливаясь и топая, в сени – поглядеть, какая на дворе погода и какой, стало быть, будет жизнь новорожденного Любима? Вернувшись, Матрена заверила, что небо – ясное, а звездочки быстро-быстро бегут к Месяцу, стало быть, и молодой князь Любим, ясный сокол, жизнь проживет щастливую и богатую. Вот только… Мария насторожилась: что?! Поупиравшись, как бы не желая речь плохое известие, повитуха в конце концов сообщила, что, судя по мерцанию звезды, будет Любим изрядный баболюб. Мария, у которой отлегло от сердца, удовлетворенно засмеялась: ужо поетит ея Любимушка девок!! Василиса, между тем, зычно призвала холопок, те засуетились и вмиг уметали стол пищными яствами и хмельными медами. Повитуха сидела, как архимандрит на именинах. Княгиней поглядывала с ложа и Мария. Ликовала Феодосья. А когда в покой взошел сам Извара Иванов, которому прямо у ворот доложили об рождении первого внука, застолье сделалось таким веселым, что отец Логгин покачал бы главой. Матрена, изрядно хватившая медовухи, ударилась в известные побасенки, которые с каждой новой чаркой становились все любодейнее. Уж что было грешного хохоту!