- Это понятно, он же был на дне рождения. А что их связывало? Общих интересов как будто никаких. Разница в двадцать два года.
- Об этом вам лучше спросить у Короткова. По-моему, отец никогда не придавал значения разнице в возрасте. Во всяком случае, в отношении женщин.
- Вы его осуждали?
- Ни капельки!
- Марию Лунькову знаете?
- Это Манюня? Еще бы! Последняя любовь...
- Что она собой представляет?
- Проходит под глупенькую, а по-моему, прикидывается. Доила его, наверно.
- Ну я вас утомил... Еще два-три момента, и пора закругляться...
- Ничего. Мне любопытно; меня еще ни разу не допрашивали.
- Но это не допрос. Формально допрашивают не совсем так.
- Тогда надеюсь, что до формального дело не дойдет.
- Я тоже... Скажите, тогда, в прошлую среду, когда случилось несчастье, вы с Коротковым виделись?
- Нет.
- Зачем же вы говорите неправду? Он был у вас. Могу даже назвать время. В половине первого ночи.
Пушистые ресницы сомкнулись, голова поникла, русый локон упал на чистый белый лоб.
- Был. Я ошиблась.
- Он не сказал вам, что произошло с отцом?
- Нет. Он же сам тогда не знал точно. Дал понять, что, возможно, с отцом случилось какое-то несчастье, сказал - он исчез непонятным образом.
- А для чего же он к вам приезжал так поздно? Только для намеков? О чем вы говорили?
- Наверно, хотел как-то смягчить, подготовить..,
- Он добрый человек?
- Ко мне Слава всегда относился по-товарищески.
- Хорошо. Извините за назойливость. Вы ведь должны в четверг ехать со стройотрядом на БАМ?
- Должна была... Из-за отца мне разрешили приехать позже... Когда мне будет удобно...
- Ну и правильно. Если я вам не надоел, мы еще как-нибудь поговорим.
- Пожалуйста.
РАССКАЗЫВАЕТ МАРИЯ ЛУНЬКОВА
Раньше я в судьбу не верила. Мистика - три листика... А тут поверила...
Это прошлым летом было, я уже у Славки работала. Раз вечером бабуся моя в аптеку попросила сходить, раунатин у нее кончился. Ну топаю в дежурную, на угол Комсомольской и Павловской. А там скверик есть, знаете? Лавочки стоят... Ветрено было, пыльно, в сквере ни собаки, а на одной лавочке под фонарем кто-то сидит.
В шляпе, голова запрокинута. Иду мимо, а он: "Девушка, можно вас на минутку?" Думаю, ханурик какой-то, алкаш, но остановилась. Гляжу - мне в папаши годится, говорю: "Вы, дядя, совесть в чужих очках покупали?" Но вижу: не пьяный. А он: "Если нетрудно - нитроглицерин". Он, видно, в аптеку и шел,да не дошел.
Ну я бегом, в кассе пробивать не стала, говорю в штучном: дайте нитроглицерину, человеку плохо, сейчас вернусь. Ну она поняла, сунула колбочку, я обратно к нему бегом - хорошо, на низком каблуке была. А он уже и "мама" сказать не может. Положила я ему в рот таблеточку, а он пальцами показывает - две надо. Я присела, подождала, пока в себя придет... Ну он быстренько оклемался. Спрашиваю: может, "неотложку" вызвать? Ничего, говорит, уже все в порядке, а как вас зовут? Ну если "как зовут?" - значит, правда все в порядке. Встала я, а он: "Ради бога, ради бога, мое имя Александр Антонович, не подумайте плохого, я вам так благодарен". И так далее. Сказала и я свое имя-отчество, а он в кармане роется - ну, думаю, если сейчас деньги предложит, плюну ему на сапоги, на туфли то есть. А он достает шариковую ручку, красивая такая, фээргэшная, возьмите на память. Я сдуру пошутила - короткая больно память, к ней же нового баллончика не найдешь, а он спрашивает: "Вы курите?" - "Курю, конечно". И он дал мне газовую зажигалку. "Ронсон", дорогая... Я отказывалась, но он за сердце начал хвататься, и пришлось взять. Хотела его проводить, а он говорит: мне тут недалеко. Ну до свидания - до свидания. Я в аптеку, взяла раунатин, расплатилась - и домой.