— Прощай, — разворачиваюсь и иду в машину. Вот и все. Все возможное сказано, и сказать больше нечего. Мы только мучаем друг друга. Тянем в бездну. Так выберется хотя бы он. А мне — мне и надежды не осталось.
— Анхен, — оборачиваюсь, почти дойдя до конца.
— Да? — он откликается быстрее, чем заканчивает звучать его имя.
— Скажи… Только правду, хоть напоследок. А где–нибудь в этих землях есть народ, похожий на меня?
— Нет, Ларис, — во взгляде разочарование, в голосе лишь усталость. Словно он ждал, что я спрошу о другом. — Все за Бездной. Их было мало, гораздо меньше, чем прочих. Забрали всех. В диком виде их не осталось. Это правда.
— Ну, что ж… Вы ведь выбрали их — из–за внешности? Потому, что похожи на вас? Чтоб сойти за своих?
— Да, Ларис. Мы вообще удивились, когда их обнаружили. Сначала думали, люди только такие, — он кивает на дикарей вокруг. — А потом оказалось — что есть и совсем как мы…
— Ладно, не важно. Пойду. Не буду тебя больше мучить. Ты был голоден…
— Я потерплю.
— Не стоит, Анхен. Уже не стоит. Прощай. И прости за все.
— И ты… меня прости. Я не хотел…
— Я знаю.
Плачу уже в машине. Не при нем. В багажнике, рядом с огромным мешком со своими вещами. Мы куда–то летим. Двое Низших сидят в кабине. Они знают, куда мы летим. Я — нет. Улыбаюсь, хоть и сквозь слезы. Он до конца остался собой, этот вампир, привыкший повелевать. О том, куда мы идем, летим или едем он никогда мне не говорил. Ни в Стране Людей, ни в Стране Вампиров. Ни в жизни, ни в смерти. Ну, что ж. Я привыкла. А надежду он все–таки мне подарил. Услышал…
…А там, где мы приземлились, был снег. Целое озеро, не замерзшее, но присыпанное, укутанное снегом. И лишь местами — темно–синие полыньи. Да полоска воды вдоль ближайшего берега. Я тогда удивилась. Все же лето.
А стояла я на траве. Зелененькой такой, вполне себе летней. Чуть дальше, на залитом солнцем пригорке, алело, желтело, голубело и лиловело бесконечное множество цветов, легко покачивая на ветру небольшими головками. И тянулись к пронзительно–синему небу горные пики, окружая небольшую долину со всех сторон.
Заснеженное озеро, тесно прижавшись к нависающему над ним скальному массиву, похоже, вечно пребывало в его тени и хранило свой снег от зимы до зимы. Как и скалы вокруг, словно разрисованные слепяще–белыми пятнами снежников.
Значит, горы. Высокие, заснеженные. Красиво. Так, вот все это вместе: трава, цветы, солнце — и снег на воде, и горные вершины вокруг. И даже не холодно. Чуть прохладнее, чем на Озере Жизни, но не более.
— Это Сияющие горы? — интересуюсь у слуг, бодро вынимающих из машины мои вещи.