Теряя наши улицы (Саттаров) - страница 50

Секрет прост — на самом деле, это химическая реакция. Опиаты высвобождают эндорфины, гормоны старения и пресыщенности, подавляя адреналин, гормон юности и энергичного желания жить. По крайней мере, так это мне позже объяснял один сокамерник.

Когда Султанбек уходит, я тоже выхожу побродить по ночным улицам. Мне хорошо на них. Эти улицы всё ещё остаются моими. На них я повзрослел и возмужал. На них я потерял своё глупое сердце. По ним я плыл и сейчас, словно рыба в воде, в эту безлунную, нескончаемую, немую ночь, понимая всё, готовый ко всему и способный на всё.

Я колюсь два раза в неделю. Два раза в неделю я устраиваю себе праздник души и забвения от боли уязвлённого сердца. Я не чувствую никакой зависимости и мне кажется, что я могу играть с этим и дальше, что я не подсяду как другие, что я умнее. Правда, отними у меня эти два раза в неделю я, наверняка, почувствую, по крайней мере, дискомфорт. Я уже привык к тому, что теряю одну работу за другой. То я под передозом зависну запертый в туалете на час после укола, так что «Скорую» приходится вызывать, а в ведре находят использованную машинку. То уйду под каким-нибудь предлогом с работы на 4 часа вместо 15 минут, ведь надо и дождаться барыгу, и место найти, где сварить, и уколоться, и, возможно, позависать, а это всегда может занять больше времени, чем планируешь. Меня увольняли, даже несмотря на то, что до этого мне месяцами не платили зарплату, даже несмотря на то, что люди тогда ходили на работу скорее по привычке и сохраняли свои рабочие места лишь из гипотетических материальных интересов. Тем не менее, работал я везде неплохо, и там, где меня ещё не успевали вычислить, меня ценили. Но когда я чувствовал, что вокруг меня начинает сжиматься кольцо подозрений, доносов и многозначительных взглядов, когда внезапно в разговоре со мной изменялись интонации кадровиков и начальства, я начинал судорожно обзванивать новых работодателей по объявлениям и бегать по городу пешком со своим резюме. Когда я приходил на собеседования сразу после укола, меня порой спрашивали, не страдаю ли я от какой-либо хронической болезни, уж очень у меня вид нездоровый. Вчера, например, мне что-то такое сказал китаец из торгового СП на Кирова.

Однако сегодня вечером я не под ханкой. Я решил поменять тему и уколоться «винтом», эфедрином. Пацаны на блатхате, где мы кололись, задёрнули все шторы, отрубили и заглушили все источники шумов, туго завинтили все краны, я лёг на кушетку, и мне положили на лицо сложенное в несколько раз полотенце — эфедра любит тишину. Потом из огромного шприца мне закатили в жилу десять кубов прозрачного раствора. Это старики с микров насобирали на склонах Тянь-Шаня и заварили накануне. Минут через пять я почувствовал приход. Я понял, о чём говорили те пацаны — это же типичный эффект «спида», я сразу его узнал. Наверняка, если бы они попробовали амфетамины, сказали бы то же самое. Мне это нравится.