Этот горизонт парламентарного демократизма был уже почти настолько чист, что им можно было бы восхищаться во всём его блеске; его не омрачало, казалось, более ничто, кроме нетвердой лапы русского временного правительства. Финляндская буржуазия тогда протягивала к ней свою руку, как утопающий к соломинке. Социал-демократы старались оттолкнуть эту лапу прочь или, по крайней мере, ограничить её свободу вмешательства строгими законными рамками так, чтобы она не могла мешать „внутренним” делам страны, - иначе говоря, защищать интересы финляндской буржуазии. Таким образом, наши усилия в борьбе за самостоятельность Финляндии, наш патриотизм казались обоснованными самым прекрасным образом: ведь, это же была прямая борьба за демократическую свободу, это была органическая часть нашей пролетарской классовой борьбы.
Влияние парламентарного оптического обмана усиливалось потом ещё теми законодательными результатами, которые были получены летом на сейме. Относительно 8-часового нормального рабочего дня, который рабочие массы в предприятиях во многих отраслях труда уже с самой весны вводили в силу, был достигнут настолько широкий закон, что шире его, пожалуй, не издано ни в одном парламенте. В области демократизации общинного строя была достигнута также реформа, которая означала переход от полной монопольной власти капиталистов к системе всеобщего избирательного права, - тоже скачок, больше которого в этой области законодательство, пожалуй, не сделало нигде за один раз. Правда, видно было, что издание этих законов отнюдь не было достигнуто одними лишь парламентскими хлопотами. Внешний вихрь помог им оторваться скорее обычного с парламентской отмели. Этот вихрь появлялся в виде массовой демонстрации, аккомпанировавшей сильно заседаниям сейма; в этом вихре чувствовался более бурный дух, прежде всего из-за участия русских товарищей солдат. Но само по себе это не являлось для нас новым; мы и прежде привыкли об’яснять так парламентаризм, что он приносит лучшие результаты тогда, когда народ производит давление извне.
Более худым признаком результатов нашей парламентарий демократии было то, что спекуляция, господствующая в области продовольственной торговли, не была ограничена. Этот признак указывал на то, что в вышеупомянутые парламентарные завоевания были лишь завоеваниями на бумаге, ибо закон, необходимый для ограничения спекуляции в продовольственной области, был, правда, написан и принят, но на этом потом и остановилось это ограничение. Коалиционное правительство вообще ничего не предпринимало. Оно представляло собой ленивого быка, которого социалисты, казалось, тянули за рога, а буржуазия за хвост, но который не двигался с места. Обирание людей процветало в полном покое.