Таким же образом были связаны с Гарибальди Кавур и Мадзини. И Гарибальди мог делать только то, на что были способны также и они. Он мог совершить только то, что происходило бы из совместных действий всех четверых. Гарибальди не мог односторонне следовать своему собственному направлению.
Этот глубоко значительный факт позволяет усмотреть вам, мои дорогие друзья, как много из того, что выступает в жизни, может быть понято, только исходя из оккультного фона земной жизни.
Разве вам не встречались такие люди, которые в определенные моменты своей жизни делали нечто такое, что, собственно, было необъяснимо для вас? Вы от них такого не ожидали, и из их характера это было невозможно объяснить. Если бы они следовали своему собственному характеру, то они, определенно, сделали бы что–то другое. В этом вы можете быть совершенно правы. Но рядом с таким человеком живет еще другой человек, с которым он кармически связан, подобно тому как это было у Гарибальди. Поэтому–то такой человек и делает то, что он сделал. Земная жизнь людей становится полностью объяснима только, исходя из ее оккультного фона. Рассматривая какую–то личность, мы возвращаемся, так сказать, к древнеирландским мистериям. Пусть это покажется парадоксом, но когда взираешь на духовное, то выступающее внешне в земной жизни людей предстает просто как майя.
Бывает так, что часто наблюдаешь какого–либо человека в его обыкновенной жизни, часто с ним встречаешься, а потом, если удается сквозь эту его земную личность прозреть духовную индивидуальность, то он будет крайне удивлен, когда узнает, какие вещи в нем можно распознать. Ибо то, что обнаруживается во внешних проявлениях человеческой личности (особенно в наше время, по причинам, о которых я упомянул), — есть лишь самая незначительная доля того, чем в действительности является данный человек по его прошлым земным жизням. Многие тайны сокрыты в тех вещах, о которых я сейчас вам говорю.
Обратимся к другой личности, краткую характеристику которой я дал вам вчера, — к Лессингу, который в конце своей жизни сам возвестил о повторяемости земных жизней. Прозревая его карму, возвратимся к тому далекому прошлому, когда в Древней Греции еще были в полном расцвете мистерии. Тогда Лессинг был посвященным. Вот почему он при своем воплощении в XVIII веке не мог полностью войти в тело человека нового времени. Между этими двумя воплощениями Лессинга было еще одно, в XIII столетии. Тогда он был членом ордена доминиканцев, выдающимся представителем схоластики, и как раз тогда он приобрел замечательную остроту ума. А в XVIII веке он стал, собственно говоря, первым журналистом Центральной Европы.