Очень интересна жизнь тех двух личностей, о которых я говорил в конце вчерашней лекции: с одной стороны, жизнь лорда Байрона, а с другой — жизнь моего учителя геометрии (извините, что я вдаюсь в личные воспоминания). Общего они имели между собой только особенную конструкцию ступни одной из ног; но эта конструкция ступни заслуживает особого внимания. Обращаясь к оккультному рассмотрению происхождения этой недоразвитой ступни, приходишь к особому устройству головы в прошлой земной жизни, подобно тому как это было в случае с Эдуардом фон Гартманом. Понятно, что говорить о таких вещах можно, не иначе, как только рассказывая о том, что открылось взору. Я уже говорил о том, что здесь не может быть логических доказательств. И вот когда прослеживаешь жизнь этих двоих людей, то замечаешь, что их жизни в XIX столетии как бы претерпели сдвиг. То, что я скажу сейчас, покажется противоречащим тому, что было сказано мною здесь несколько недель тому назад, а именно, что те люди, которые были современниками в одной земной жизни, затем снова воплощаются как современники. Но ведь все в мире имеет исключения. Нельзя подходить ко всем вещам с одной меркой — даже на физическом плане, а в духовном мире, мои дорогие друзья, это и вовсе невозможно. Да, существуют правила, но эти правила — не жесткие схемы. Тут все индивидуально.
Оказывается, что обе упомянутые личности провели предыдущую земную жизнь вместе. Я и не нашел бы Байрона в той его жизни, если бы, прослеживая прошлое воплощение моего учителя геометрии, не увидел тогда рядом с ним Байрона. Байрон был гениален, мой же учитель вовсе не был гениален, но он был выдающимся геометром, лучшим геометром из всех, кого я узнал в своей жизни; он был настоящим геометром.
Не правда ли, в художнике всегда замечаешь какую–то односторонность; в музыканте односторонность тоже всегда видна. Ведь такие люди могут достигнуть чего–либо значительного лишь тогда, когда они односторонни. Но геометр в наше время, как правило, не односторонен. Современный геометр знает всю математику и всегда может, строя какую–либо геометрическую фигуру, выразить ее в уравнениях, знает ее математическую, численную сторону. Но тот учитель геометрии, о котором я вам сейчас рассказываю, был прекрасным геометром, но ни в какой мере не был математиком. Так, например, он совсем ничего не понимал в аналитической геометрии. Об аналитической геометрии, о вычислительной геометрии, которая имеет дело с уравнениями, он не знал совсем ничего; тут он мог совершать просто детские промахи.