Лапидус открыл глаза и посмотрел на Манго — Манго.
— Вспоминай, вспоминай, — сказал тот.
Лапидус вновь закрыл глаза и еще крепче сжал красный карандаш пальцами правой руки, так крепко, что нос его внезапно и отчетливо вспомнил до одурения сладковатый и невыносимо приторный запах дамы, а сам Лапидус вспомнил, как он отлетел к окну. Затем троллейбус двинулся дальше…
Лапидус открыл глаза и посмотрел на клочок бумаги.
Когда он открыл глаза в троллейбусе, то на часах было примерно восемь двадцать пять, и за окном был зеленый забор. Сейчас было девять двадцать пять, если верить кукушке. За забором что–то строили. Лапидус поднес карандаш к бумаге. Возле забора шла узкая полоска тротуара, но она была пуста. Лапидус написал первую букву: «I». Через весь забор шла яркая синяя надпись, скорее всего, масляной краской. Лапидус быстро дописал остальные семь букв: «NDILETO».
— Покажи! — приказным тоном попросил Манго — Манго.
Лапидус протянул ему обратно клочок бумаги и огрызок красного карандаша. — Только это было синей краской, — почему то добавил он извиняющимся голосом, и на зеленом заборе. То есть, забор был покрашен зеленой краской, а надпись сделана синей…
— Понятно, — сказал Манго — Манго, пристально вглядываясь в клочок бумаги, — то же самое слово.
— Какое? — спросил Лапидус.
— Слушай, — тихо проговорил Манго — Манго и вновь взял в руки гитару. — Это очень просто. Слушай и повторяй. Начали! «Двадцать два…»
— Двадцать два! — повторил Лапидус.
«И быстро падающие слова!»
— И быстро падающие слова!
«И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал…»
— И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал… — монотонно повторял Лапидус.
«Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…»
— Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться… —
«Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето»?»
— Понял, — сказал Лапидус, — это слово «индилето», а что оно значит?
— Спеть снова, — спросил Манго — Манго, — если еще не понял? Или хочешь знать последние слова?
— Хочу, — ответил Лапидус.
— Слушай, там все очень просто: «Игра окончена. Я убираюсь!»
— Куда?
— Нет, вы посмотрите на него, — разошелся Манго — Манго, — я же ему говорю, что это не песня, а послание. А в послании никогда и ничего не бывает ясным до конца. А ему все надо знать. Что такое двадцать два, что за письма, что за слово, и кто куда уматывает. Думать надо, думать!
— Понял, — сказал Лапидус, — я буду думать.
— Селянин, — сказал Манго — Манго.
— Кто–кто? — переспросил Лапидус.
— Не кто, а ты! Это ты — селянин, то есть такой… В общем, меченый…