– Я передам ультиматум императрице, – холодно ответил Обрезков.
– Мой султан, – не менее сухо произнес великий визирь, – хочет незамедлительно получить ответ.
– Вы же понимаете, что это невозможно, – удивленно возразил русский посол, – я не уполномочен по своему усмотрению подписывать подобные документы.
– Россия принять ультиматум наотрез отказалась, – словно не слушая посла, громко произнес великий визирь, а секретарь заскрипел калямом по бумаге.
В ночь после аудиенции русские дипломаты были заключены в Семибашенный замок.
* * *
– Слава, Аллаху, – докладывал великий визирь султану Мустафе III, – Петербург совершенно не готов к войне. Русские войска наполовину распущены и разоружены. Мы легко победим этих гяуров…
Сладкий и убаюкивающий голос великого визиря сливался с журчанием фонтанов. Мустафа полулежал на низком диванчике, под расшитым золотыми нитями балдахином. Словно в полусне, он слушал уверения визиря в том, что Россия слаба и ничтожна и свалить ее можно одним взмахом непобедимого оттоманского меча. В этот день небо над Истамбулом было нежно-голубым, как глаза гяурских наложниц, которых было немало в садах Топкапа, и таким же сладким и безмятежным. Султан взглянул на изречения из Корана, вышитые золотыми нитями на малиновых коврах его покоев, – окинул взглядом весь этот полусонный, исполненный неги мир, которому угрожали гяуры, сеявшие смуту в его владениях, и удостоил вниманием слова визиря.
– Мой господин, в кавалерии неверных ощущается серьезная нехватка лошадей, – продолжал свою речь великий визирь. – Хоть русская армия и многочисленна, но солдаты скверно обучены воинскому делу, а начальники – и того хуже. Снабжение продовольствием и снаряжением у гяуров – слава Аллаху – очень плохое. В русской армии слишком много воруют… И порох у них на редкость плох. Несколько победоносных сражений – и вся их империя склонится к ногам моего повелителя…
Визирь хитроумно умолчал о том, насколько мало знали в Высочайшей Порте о подлинном положении дел в войсках неприятеля. Расписывая перед султаном слабость московитов, он попросту рассказал ему о бедах и язвах армии османской – просто поменяв прилагательные. Воля Аллаха неведома простому смертному – особенно в отношении войны! Аллах милостив – быть может, удача улыбнется османскому оружию. А сейчас умиротворенно улыбается султан и, следовательно, крепнет его, визиря, положение при дворе.
Мустафа зевнул и подумал о том, как приятно будет въехать в покоренные гяурские твердыни на арабском скакуне – белом словно снег северных стран. Снега султан никогда не видел, но о его существовании знал по рассказам славянок из своего гарема.