Он только рассмеялся.
– Но как вы это делаете? – спросила королева. – Вы слышите голоса? Или вам являются видения? Это очень серьезное дело – предсказывать будущее королеве.
– Да, мадам, я знаю, – ответила я. – Но я не могу точно сказать вам, как я это делаю. Иногда какой-то цветок появляется, чтобы ответить на заданный вопрос. Иногда это цветок, близкий по духу тому человеку, о котором я хочу узнать, – у каждого человека есть такой цветок, мадам.
Произнося это, я вдруг вспомнила черную пустоту, которую чувствовала, когда смотрела на Рэннока Хэмилтона. Я знала, что он был в сопровождающем королеву кортеже, но по счастью, он ехал в свите графа Роутса, а не в личной свите королевы.
– Вернее, почти у каждого, – поправилась я. – Если бы я смогла увидеть…
– А какой у меня цветок? – спросила королева.
Я заколебалась. Стоит ли говорить ей, что ее цветок – пион, произрастающий в деревенских садах, цветок, которому не место во дворцах и тронных залах и который может легко повредить и дождь, и ветер, и избыток солнца?
Никола де Клерак предложил мне солгать, и я рассердилась. Я не могла ей солгать.
– Вы пион, мадам, – сказала я. – Великолепный и хрупкий.
– Но я люблю их, les pivoines![55] – радостно воскликнула она. – Их часто выращивают в садах Турени. Это как раз моя вдовья доля наследства, оставшегося после моего покойного мужа – во Франции я считаюсь герцогиней де Турень.
– Возможно, именно поэтому я так ясно вижу их вокруг вас, мадам.
– Но, во всяком случае, здесь их точно не видно, – сказала королева, и члены ее маленького кортежа рассмеялись – ни дать ни взять стайка куликов на болоте. – А эти ваши другие цветы – я не все их знаю, – что могут они рассказать вам обо мне?
– Выберите какой-то один цветок, мадам, и тогда посмотрим.
Она улыбнулась и начала ходить по кругу, вдоль стены сада. Со своими длинными, стройными ногами и длинной, изящной шеей она напоминала мне серебристую цаплю. Мне случалось видеть, как цапли вскидывают головы – точь-в-точь как она. Ее фрейлины следили за нею, затаив дыхание. Никола де Клерак стоял на заднем плане, вместе с двумя лейб-гвардейцами, которые поехали с королевой, чтобы в случае чего защитить ее. У меня было отчетливое чувство неправильности происходящего – ни одна из сопровождавших королеву женщин не верила, что цветы обладают какой-либо силой, и все они просто насмехались надо мной.
Королева присела на корточки спиной ко мне.
– Вот этот, – сказала она
Выпрямившись, она повернулась и вытянула вперед руку с цветком. У него был длинный, покрытый черно-фиолетовыми крапинками стебель, продолговатые листья с глубокими зазубринами и на конце – кисть желтых цветков. Я в ужасе отшатнулась – на мгновение я увидела осу, желтую, с прозрачными перепончатыми крыльями, приготовившуюся вонзить в нас свое жало и высосать нас досуха. Потом до меня дошло, что цветок – это желтый петуший гребень, который называют также целозией гребенчатой. По-своему красивый, как красивы все цветы, он был, однако, растением-вампиром – его корни высасывали жизнь из корней других трав и цветов, которые имели несчастье расти рядом с ним.