– Добро пожаловать в Инверерэй, мадам, – сказал граф Аргайл, когда лошадей увели в конюшни, а волынщики кончили играть. – Я велел приготовить поздний ужин для вас и вашей свиты. Или же вы предпочли бы лечь спать после целого дня в седле?
– Лечь спать? – переспросила королева и сердечно обняла свою сестру – Джин Стюарт, несмотря на все ее своеволие, всегда была ее любимицей. – Не смешите меня, брат. Конечно же, мы съедим ваш ужин, а потом будем танцевать всю ночь – разумеется, если у вас есть оркестр из приличных музыкантов, а не только эти жалкие волынщики.
Все льстиво рассмеялись. Кубки передавали из рук в руки, и каждому досталось немного доброго французского вина. Оно было холодным – интересно, во сколько графу Аргайлу обошлось добыть лед в июле? – и восхитительно, обманчиво сладким. Я отпила еще несколько глотков из кубка, когда его передавали из рук в руки во второй раз, и меня подхватила волна легкомыслия.
– Давайте войдем в замок, – сказала королева. – Брат, сестра, показывайте дорогу. Мне хотелось бы помыться и сменить платье, а потом вы можете подавать свой ужин.
Они стали подниматься по лестнице наверх. Я не могла не пожалеть волынщиков – ведь они так старались – и осталась у ворот, чтобы сказать им, как мне понравилась их игра.
– Я Марина Лесли из Грэнмьюара, что находится на берегу Эберденшира[77], – сказала я. – Так что я не могу похвастаться, что я жительница Шотландского нагорья. Но большие волынки всегда горячат мою кровь, и, по-моему, вы играли чудесно.
– Спасибо тебе на добром слове, девушка, – сказал старшина волынщиков. – У тебя не только милое лицо, но и доброе сердце. Граф, будучи по рождению Кэмпбеллом, любит пение волынок, но он, ясное дело, не мог сказать этого королеве.
– Как сказала дама, вы играли чудесно, – произнес знакомый голос позади меня.
Никола де Клерак.
Вино пело свою песню, и она доходила до кончиков пальцев на моих руках и ногах, и как бы я ни избегала его во время этого путешествия королевы, я была счастлива, так счастлива снова услышать его голос.
– Благодарствуйте, милорд, – искренне поклонившись, сказал волынщик. – Я не виню королеву, бедная она девочка, за то, что она не понимает зова волынок – ведь не ее вина, что ее воспитали во Франции.
– Это большой пробел в ее музыкальном образовании, – серьезно проговорил Нико. – Мистрис Ринетт, давайте войдем в замок вместе.
Я, разумеется, не могла отказать ему в присутствии волынщиков.
– Конечно, месье де Клерак, – сказала я.
У меня оставалось достаточно здравого смысла, чтобы не взять его под руку, и он тоже не попытался прикоснуться ко мне. Мы взошли по лестнице, достаточно близко друг от друга, чтобы вести беседу, но не более того. На нем был зеленый камзол охотника, такого же цвета, как лес, и светло-коричневые, короткие, до колен штаны и пояс, а в его шляпу была небрежно воткнута бриллиантовая брошь размером с яйцо чайки. Это было сегодня единственное его драгоценное украшение – нынче на нем не было ни серег, ни колец. И никакой краски на лице – он был олицетворением охотника на службе королевы, вплоть до лука и колчана со стрелами за спиной.