Одно мгновение. Если я начну колебаться, если не сразу ухвачу рукоять кинжала, если немедля не всажу острие в уязвимое место, у меня ничего не выйдет.
Я должна попытаться. У меня все получится. Мысль о том, как я вонзаю собственный кинжал Лорентена в пульсирующую жилку на его горле, наполнила меня мстительной радостью
Пока мои малышки пели все те песенки, которым научила их тетушка Мар, – «Tante Mar упала; нет, я не стану думать об этом сейчас», – я встала, подошла к двери, прислонилась к ней спиной и сделала шаг в комнату. Надо было правильно рассчитать, где рыть яму – поскольку дверные петли были справа, она должна располагаться немного левее середины двери. Поскольку Лорентен будет стоять снаружи, когда станет отпирать замок и сделает первый шаг внутрь, пожалуй, надо начать копать примерно в двух третях шага, считая от порога. Итак, я выбрала место и начала копать.
Мои изрезанные руки невыносимо болели, ногти ломались и рвались. Мне еле-еле удалось вырыть в утоптанной земле ямку глубиной в дюйм[100].
Я, задыхаясь, села на землю. Прядь неровно отрезанных волос упала мне на щеку и прилипла к лицу, мокрому от пота и слез. Мои дети перестали петь и заснули, измученные страхом и потрясением. Футляр для ароматического шарика, принадлежавший моей матери, тихо звякнув, соскользнул с моей талии на землю.
Футляр для ароматических трав моей матери.
«Матушка, – подумала я, – ты бросила меня ради монахинь в монастыре на Монмартре, и я так и не простила тебя за все те годы, что я росла. Помоги мне сейчас. Я прощаю тебя – только помоги мне».
Трясущимися руками я раскрыла футляр и начала копать его острыми зубчатыми створками. Ароматы лаванды и тимьяна успокаивали меня, а створки футляра легко вгрызались в землю. У меня ушло совсем немного времени, чтобы выкопать овальное углубление размером с мужскую ступню и глубиною в добрый фут[101]. Если он, ничего не подозревая, провалится в эту яму, то наверняка потеряет равновесие и упадет.
Я сделала яму еще глубже и прокопала ее так, что ее край был скошен в сторону двери, чтобы нога вошедшего точно в нее скользнула. Затем я небрежно накидала сверху соломинок, так, чтобы это не выглядело кучей соломы, а всего лишь ровной поверхностью, которая не привлечет внимания человека, входящего в темную комнату, ни о чем не подозревая.
Теперь мне оставалось одно – ждать. Я должна была бодрствовать и быть начеку, готовая к прыжку. Сколько времени прошло? Было чуть меньше полудня, когда Блез Лорентен заговорил со мною около входа в королевскую часовню, и тогда как раз начиналась свадебная месса в честь новобрачных: Мэри Ливингстон и Джона Семпилла. Сколько часов миновало с тех пор – два, три, пять? Я была голодна, мне хотелось пить, все тело ныло. Руки болели, точно их жгло огнем. Я осторожно несколько раз сжала и разжала кулаки – нельзя было допустить, чтобы мои пальцы задеревенели, не то я не смогу выхватить из ножен кинжал Лорентена, даже если у меня будет такая возможность.