История Консульства и Империи. Том IV. Книга 1 (Тьер) - страница 477

Коленкур, будто парализованный, застыл у постели, где затухала, казалось, необыкновенная жизнь, когда лицо Наполеона вдруг искривилось. Он жестоко страдал и старался не поддаваться боли. Вскоре бурные спазмы указали на приближение рвоты. Не сумев воспротивиться движению природы, Наполеон уступил ее настойчивости. Часть проглоченного им снадобья изверглась в серебряный сосуд, который подставил Коленкур, выбежав затем из комнаты, чтобы позвать на помощь. Прибежал доктор Иван, и всё объяснилось. Наполеон потребовал, чтобы тот оказал ему последнюю услугу и дал новую порцию опиума, опасаясь, что оставшегося у него в желудке не хватит. Доктор возмутился подобным предложением. Он оказал услугу такого рода своему повелителю в России, дабы помочь избежать ужасного положения, но теперь горько сожалел о содеянном, а поскольку Наполеон настаивал, он выбежал из комнаты и больше не появлялся. В эту минуту прибежали Бертран и Маре. Наполеон приказал им молчать об этом печальном эпизоде, всё еще надеясь, что он станет последним. Так и приходилось думать, ибо он казался изнемогшим и почти угасшим, впав в оцепенение, продлившееся несколько часов.

Его верные служители замерли вокруг него потрясенные. Время от времени Наполеон испытывал жестокие боли в желудке и несколько раз произнес: «Как тяжело умирать, когда на поле боя это так легко! Зачем я не погиб в Арси-сюр-Обе!»

Ночь завершилась без новых происшествий. Наполеон начинал верить, что на сей раз не увидит конца жизни, и окружавшие его преданные ему люди также на это надеялись, радуясь, что он не умер. Тем временем объявили о приходе Макдональда, который хотел, прежде чем покинуть Фонтенбло, проститься с императором без империи. «Я охотно приму этого достойного человека, — сказал Наполеон, — но пусть он подождет. Я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии». Граф Орлов также ожидал ратификаций, за которыми приехал. Наступило утро 12 апреля; в это время граф д’Артуа должен был вступать в Париж, и множество людей торопились покинуть Фонтенбло. Наполеон захотел немного оправиться, прежде чем допускать к себе кого-либо.

Когда он очнулся от довольно долгого забытья, Ко-ленкур и один из трех человек, посвященных в тайну отравления, взяли его на руки и перенесли к открытому окну. Свежий воздух заметно оживил его. «Жребий брошен, — сказал он Коленкуру. — Надо жить и ждать, чего захочет от меня Провидение». Затем Наполеон согласился принять маршала Макдональда. Того впустили в комнату, не рассказав о тайне, которую старались скрыть от всех. Маршал увидел Наполеона простершимся на шезлонге, испугался его видимой подавленности и почтительно выразил свое огорчение. Наполеон приписал свое состояние желудочным болям, от которых временами страдал и которые уже предвещали будущую болезнь. Он тепло пожал руку маршалу. «Вы мужественный человек, — сказал он, — я ценю ваше великодушное поведение и хотел бы засвидетельствовать вам благодарность не только на словах. Но я более не могу раздавать почести, денег у меня тоже нет, да они вас и недостойны. Однако я могу предложить вам свидетельство моей симпатии, которое не оставит вас равнодушным». И тогда, потребовав саблю, находившуюся у него в изголовье, Наполеон протянул ее маршалу. «Это сабля Мурад-бея, — сказал он, — один из трофеев сражения при Абукире; я часто ее носил. Храните ее в память о наших последних встречах и передайте детям». Маршал с волнением принял это благородное свидетельство и пылко обнял императора. Они расстались, чтобы никогда более не увидеться, хотя карьера обоих еще не была окончена. Маршал незамедлительно отбыл в Париж. Бертье тоже уехал, обещая вернуться, но не убедил своего бывшего повелителя. «Вот увидите, он не вернется», — сказал Наполеон грустно, но без горечи.