Старейшина появился, когда девушка уже потеряла надежду на его возвращение. Как всегда, сильно ссутулившись, он вынырнул из какой-то тайной двери, словно и не выходил никуда. В руках его был обычный сверток из грубой рогожи, обтянутый по всей длине старыми, совсем истертыми кожаными ремнями. Он с удивительной молодецкой сноровкой почти мгновенно освободил рукопись из плена, сторожившей ее обертки. Заметив совершенно ошарашенный, обалдевший вид девушки, он ехидно усмехнулся.
— Вижу удивлена. Это тебе не репу сажать или тростник вязать. Реликвия. — Шу-нун осторожно разложил в ряд двенадцать металлических пластин-страниц. Точно в той последовательности, как его учил предыдущий старейшина рода, а до него еще много-много других. — Ты, девонька, не тушуйся. Понимаю, я увидел бы в первый раз такое, обомлел. Откровенно говоря, первый раз когда посмотрел на них, так и было, трухнул немного. Потом привык, обыденностью даже стало какой-то. Бывало спрячусь от всех, разложу их и сижу, думаю, что же там написано. Полетками сидел, голову ломал. Так мне хотелось ответы получить на все мои вопросы. А главное, как жить дальше, что делать. Тяжелые времена настали, а помощи от этих железок никакой. Прямо зло берет.
Энин не слышала старика, завороженно вглядываясь в священный артефакт. То, что видела она сейчас эмоционально намного опережало все события в ее жизни. А она уже два раза помогала принимать роды у своей матери, будучи еще маленькой девочкой. Ей казалось, что воспоминания о тех событиях уже ничто не затмит. Однако то, что чувствовала она сейчас было ни на что не похоже. Такая энергия, такая мощь, просто магия исходила от этих простых на вид, тончайших, металлических пластинок. Единственное, что смогла выдавить из себя Энин было:
— Они такие тонкие.
— Вот и я удивился поначалу, хоть репу режь. Таких тонких пластин ни один кузнец в мире не сможет наковать. Первым, что подумал. А еще смотри. Видишь металл какой-то светло-серый. Поверь мне, а я понимаю в этом, такого металла не бывает. Вот сурьму когда добавишь, то да, но все равно, не то. Я даже не знаю сколько им весен. И они не ржавеют. — Последние слова Шу-нун сказал почему-то шёпотом, даже слегка наклонившись к девушке. — Не ржавеют и не ломаются, хотя такие тонюсенькие. Я пробовал, не сдержался. — До того желтые иссушенные щеки старейшины вдруг залила краска стыда, заполняя капилляры густой и тягучей кровью. — Хотел понять, как они сделаны.
Взгляд Энин выражал глубочайшее возмущение. Старый человек, а шкодил как малолетний мальчуган.