— Хая! Взять его! — и несколько десятков черных наездников, вздымая облако пыли, устремились за родованом уже скрывшимся за холмом. Наездники, грязно ругаясь, подбадривали себя, нещадно хлеща мчавшихся во весь опор коней.
Первым скакал командир, уже почти на корпус лошади опережая остальных, не поспевавших за ним на своих обычных лошадках.
— Хэй, хэй, хэй! — подбадривал он своего скакуна, и так мчавшегося быстрее ветра. Привычный к погоням и кровавым схваткам он отлично подходил своему хозяину — жестокому, беспощадному, сильному. Яростно сжимая зубами уздечку, с красными от ненависти глазами конь несся на убегающего человека, уже намного опередив остальных догоняющих. Силуэт путника стремительно приближался. Лошадь уже была готова втоптать его в пыль своими обработанными специальным раствором копытами. Дорога уже повернула за холм, словно торопилась вырваться из мертвой Варкской долины и увидеть буйную растительность и разнотравье.
Понимая бессмысленность дальнейшего бега, путник резко остановился в нескольких шагах от кустов суахили, и повернулся навстречу стремительно приближающемуся всаднику. Спокойно отложил в сторону свой мешок и крепко сжал посох. Он даже не вспотел от столь длительного и напряженного бега. Дыхание его было ровным и спокойным. Взгляд серых, проникновенных глаз выражал уверенность и не было даже малой толики страха или переживаний, которых можно было ожидать в его непростой ситуации. Сделав несколько шагов назад, к кустам, для защиты спины от неожиданных атак, он ждал первого всадника. В это время командир разведчиков яростно раскручивал кожаную петлю, уже намереваясь пленить невезучего сальвина. Взмах руки. Но петля вместо того, чтобы обвить свою жертву, натолкнулась на выставленный посох и черный наездник рухнул в на землю. Ничего не понимая, скривившись от боли в правой лодыжке, тот поднимается, ошалело озираясь по сторонам. Его бойцы уже совсем рядом и наверное, смеются над позором командира. Ярость и злоба охватили маранта. Выхватив свой короткий бешменский меч, не обращая внимания на боль в ноге, с диким воплем, он бросился на безоружного странника. Тем непомернее было его удивление, когда уже через суну он осматривал свой же меч у себя в груди. Всего одно движение соперника и его же атака оказалась смертельной. Умирая, командир мергулов видел, как словно скошенная трава, падали на землю его воины, пронзенные длиннохвостыми стрелами сальвинов. Лишь один из наездников успел метнуть свое короткое копье в странника, не причинив ему никакого вреда. Молниеносное движение посохом, и последний враг упал замертво.