Почему Анна Борисовна никогда не ставит Машу в первый ряд? Ведь она, бесспорно, танцует лучше всех! Обычно там всегда стоит Лера, ее дочь (оно и понятно), но сегодня ее место пустует. Может, заболела?
Надо поговорить с Анной Борисовной, пусть ставит Машу в первый ряд. Хотя… Я взглянула на дочь и поняла: лучше не лезть в ее дела, она во всем справится сама и не простит вмешательства.
Как Маша выросла! Некоторые жесты, слова, выражения лица мне незнакомы, а в основном – вот она, моя дочь, передо мной как на ладони, и возможно, эти мелочи – малая часть того, что может упустить мать, не видя толком свою дочь-подростка два года.
Наконец, репетиция окончена. Девочки бредут в раздевалку, еле передвигая ноги от усталости.
Анна Борисовна подошла ко мне:
– Ей очень вас не хватало, – сказала она легко, просто и тепло, не осуждая, но мне стало стыдно, хоть под землю провались.
Машка переоделась, попрощалась с Анной Борисовной, и, даже не глянув на меня, ушла. Я кинулась за ней чуть не бегом, боялась, что она сейчас уйдет без меня и у нас не получится поговорить.
На крыльце у меня перехватило дух: ждет.
– Пошли? – спросила я, и сердце сжалось от предчувствия отказа.
– Пошли, – сказала Маша сухо.
Мы не спеша спустились по лестнице и направились в сторону дома.
– А помнишь, как раньше?.. – вдруг спросила Маша.
– Помню, – улыбнулась я, радуясь, что она начала первой. – Каждый раз я заходила за тобой сюда после работы и мы вместе шли домой, делились тем, как прошел день, а иногда покупали пончики в киоске на углу и быстро съедали их, чтобы бабушка не ругала нас, что портим аппетит перед ужином.
Маша кивнула и улыбнулась. Она была такая уставшая и несчастная, что мне так захотелось ее обнять и крепко-крепко прижать к груди!.. Но я не решилась и сказала только:
– Понимаешь… – И тут вся речь, которую я готовила, все умные слова и мысли пропали, в голове стало пусто, и только сердце стучало бешено, и не хватало воздуха.
И тут она посмотрела на меня так, что я поняла: она ждет, чтобы я заговорила снова.
– Помнишь, как ушел папа? Ты была совсем крохой, еще и пяти не исполнилось. Я лежала пластом и плакала три дня, а потом у меня поднялась температура сорок и держалась несколько дней… Ты была такой серьезной тогда, все понимала, не плакала, носила мне питье и таблетки. Когда звонил телефон, ты брала трубку и говорила: «Мама болеет, звоните потом», – и сразу же клала ее на место. Помнишь?
– Плохо помню, – неохотно, глухо ответила Маша и сразу же замолчала.
Я предприняла еще одну попытку:
– Как дела в школе?