Александр Иванович таял как свеча. У него ничего не болело, он просто кашлял, бледнел, худел. Врач со «скорой» сказал, пожав плечами:
– Старость…
Однажды ночью я проснулас, как от толчка. Кашля за стеной не было. Я испугалась, побежала к Марине. Она зашла к нему и вышла с перевернутым лицом:
– Все.
Она все сделала сама, только утром дала мне старую потрепанную записную книжку в голубом переплете и попросила всех обзвонить и сообщить о дате похорон.
Вся книжка была исписана от корки до корки бисерным, аккуратным почерком. Множество имен, должностей, цифр.
Если на букве «А» я была уверена, что нам с Мариной придется накрывать стол по крайней мере на сотню человек, то на букве «П» поняла, что глубоко ошибалась. До кого-то я просто не смогла дозвониться, кто-то умер, кто-то забыл Александра Ивановича, кто-то переехал, а кто-то был не в состоянии прийти. Честно говоря, я еще на букве «С» хотела бросить это бесполезное занятие, но чувство долга оказалось сильнее меня. Вздохнув, я набрала номер Филатовой Татьяны Петровны.
– Слушаю, – ответила она.
Я так обрадовалась, что мне удастся хоть с кем-то поговорить, и выпалила на одном дыхании:
– Здравствуйте, я звоню из квартиры Александра Ивановича. Он умер прошлой ночью. Вы придете на похороны? Я продиктую адрес.
– Соболезную, – сухо ответила Татьяна Петровна. – У нас с ним были натянутые отношения. Он был бы не рад, если бы я пришла, и поэтому я не явлюсь. До свидания.
И она положила с сухим треском трубку.
Больше я ни до кого не дозвонилась. Хоронили Александра Ивановича мы с Мариной, знакомые, соседи. На кладбище мне показалось, что вдали маячит какая-то фигура в черном.
«…Ты доконала, теперь такая тоска…»
Несколько ночей я не могла спать – казалось, смерть прошла совсем рядом, задев меня краем своего плаща.
А потом ко мне пришла Марина и попросила помочь убрать в комнате старика.
Как быстро в комнате появляется пыль, когда человека нет… Марина начала перебирать книги, стирать с них пыль, а меня попросила протереть посуду в буфете.
Там стоял сервиз из множества предметов, предназначения большинства из них были мне неизвестны. Я осторожно сняла посуду, протерла полки и поставила все обратно. Мне даже показалось, что буфет заулыбался еще веселее. Я протерла его завитушки и спросила Марину:
– А в нижних ящиках убирать?
Она поставила на пол стопку книг, и, сев на нее, застыла с какой-то книжкой в руках. Видимо, она была настолько увлечена чтением, что забыла про уборку.
– Да, вытри, пожалуйста, пыль, там по-моему, тоже посуда, – махнула рукой Марина.